Досье "МК":

Виктор Третьяков родился в 1961 году в Риге. Песни на собственные стихи начал писать в армии. Путевку в жизнь получил, выступив на телевидении. Профессионально авторской песней занимается с 1988 года. После распада СССР вынужден был расстаться с исторической родиной. Сейчас живет в Москве. Фирма грамзаписи "Мелодия" выпустила в 1990 году диск под названием "Колокола". В последующие годы фирма "Московские окна" выпускает магнитоальбом "Час пик", выходит компакт-диск "Бог, Россия и Любовь" и позднее — магнитоальбом от фирмы "Союз" с тем же названием. Десятилетие творческой деятельности отметил концертом в Театре эстрады и выпуском магнитоальбома "Эскиз".

— Виктор, у вас вышло несколько пластинок в доперестроечные времена, вас можно было довольно часто увидеть по телевизору. Расскажите, пожалуйста, каким образом советские люди попадали в телевизор?

— Лучше и проще, чем сейчас. Тогда все было бесплатно, и на телевидение можно было попасть прямо с улицы. Кажется, в 89-м году я пришел на 12-й этаж в Останкино с пленками под мышкой. Мой первый эфир состоялся во "Взгляде". А потом, как мы говорим, "праздник телевидения" кончился. Теперь там все платное.

— А как вы себя классифицируете в песенном жанре?

— Я себя никак не классифицирую, не мое это дело — разбираться в жанровых тонкостях. Для эстрады у меня слишком много слов, а для бардов — слишком много аккордов. Ни барды, ни эстрада меня своим не считают.

— Вы профессиональный музыкант?

— Профессиональный — в том смысле, что зарабатываю себе этим на хлеб. Я окончил 4 класса музыкальной школы, из которой меня выгнали за неуспеваемость. Мне нравился футбол. Просто у ребенка был слух, и родители отдали его в музыкальную школу. Мой отец играл на трубе. Он-то знал, что это такое, и большого энтузиазма не проявлял, а мама настаивала. В общем, когда выгнали, я испытал большое облегчение. Потом были техникум, армия, 6 лет в конструкторском бюро. Я люто ненавидел свою профессию. Лет в 27 спросил себя, а зачем, собственно, я каждое утро это делаю, и, зажмурившись, ушел в свободные художники. Это был 88-й год, и надо было очень не любить свою профессию, чтобы тогда уйти в "никуда".

— После появления на телевидении вас узнавали на улицах?

— Да не очень, но бывало. И сейчас подходят, говорят: "Я вас 10 лет назад видел..."

— Кажется, тогда у вас были длинные волосы...

— Я был длинноволос и кудряв. Моя первая жена была парикмахером и делала мне "химию" — очень удобно, не надо было причесываться.

— Ваша песня "Тюбик" автобиографична?

— Однажды я был в гостях, где одна женщина стала рассказывать про мужа. Она — преподаватель, а он — художник. Вот она и говорит, что попала в совсем другую жизнь: богема, мужчины в "бабочках", но когда муж приходит, собака, домой, то носки по всей квартире разбрасывает. Так и получилась песня. Однако я не ожидал такой массовости. Реакция у людей всегда одинакова — видимо, все через это прошли: у кого — носки, у кого — тюбик...

— Как вы научились на гитаре играть?

— У меня был товарищ в школе, и вдруг он стал играть на гитаре. А у меня было 4 класса — я же основной музыкант, мог "Собачий вальс" на пианино изобразить, и меня так обошли! Тут я и начал, мы потом с ним в одном ансамбле играли.

— Были ансамбли?

— Много. Я во многих вокально-инструментальных ансамблях играл: в школе, техникуме, армии, ресторанах.

— То есть нынешняя ситуация с бард-кафе, когда слушатели одновременно слушают и едят, вам знакома?

— Здесь немного другое. В ресторанах играешь шлягеры, а тут — смысловая нагрузка. Как правило, в бард-кафе люди стараются или вообще не есть, или есть тихо, хотя недавно я попал на два дня рождения... Но такие ситуации бывают редко. И тогда нахожу одного-двух слушателей или глаза закрываю. И потом, есть же еще и залы — там на концертах обстановка замечательная.

— У вас такой сильный голос — в маленьком зале, наверное, оглушаете всех...

— В большом зале тоже хорошо. Держать зал — очень приятное ощущение, чувствуешь ответную реакцию.

— А вам приходилось выступать за границей, когда слушатели слов песен не понимают?

— Нет, я выступал исключительно перед нашими эмигрантами. И практически не видел людей, которые бы там хорошо устроились, почти все живут на пособие. Энергетики там меньше, чувствуется, что люди задавлены проблемами. Может, я сгущаю краски, ведь в Германии пособие выше, чем тут зарплаты, но жить в чужой стране — не мед.

— Виктор, но у вас же латвийский паспорт...

— Паспорт у меня российский, а вот прописан я в Риге. Я там родился и прожил 30 лет. Десять лет назад переехал в Москву. Сначала часто приезжал работать, как на трамвае, в другой район города, а потом, когда перебрался в 91-м, то потихоньку к 93-му все и сдохло (я имею в виду эфиры). Затем был большой провал. Людям было не до муз. Но все равно были какие-то концерты, фестивали. Я очень дружен с "афганцами", они меня приглашали на свои фестивали.

— Чем занимается ваш сын?

— Ему 13 лет, он учится в очень хорошей русской школе в центре Риги, серьезно занимается футболом, и все вроде у него получается.

— Каковы ваши дальнейшие планы?

— Писать песни и выступать.

— А какое впечатление от Грушинского фестиваля, на котором вам довелось выступать?

— Невероятные толпы людей с фонариками. Это трудно себе представить. Я там бегал от сцены к сцене. Выступил 17 раз — нужно было о себе напомнить, поскольку "праздник телевидения" уже закончился. Но жизнь продолжается, и это здорово!

— Вашему оптимизму можно только позавидовать. Значит, час пик в творчестве не прошел?

— И не дождетесь. Час пик — это ритм жизни.