И в жизни, и на сцене поющий поэт Юлий Ким не расстается с шуткой. Но в его песнях всегда есть...

В Челябинске Ким выступал второй раз, причем не в театре ЧТЗ — заповеднике авторской песни, а на сцене театра драмы. Предполагая, что сюда могут прийти люди, не слишком хорошо знакомые с его творчеством, Юлий Черсанович выстроил концерт "хронологически". Напомним кое-что и мы.

Родился в 1936 году в Москве. Через год "взяли" отца — 10 лет без права переписки (теперь все знают, что это означало расстрел). Через год арестовали мать, Юлий увидел ее "сознательными" глазами только после войны. Жили за 101-м километром, в Калуге. В 1949 году матери запретили преподавание в школе, от всех бедствий уехали на великую стройку коммунизма... Там, в Туркмении, Ким окончил школу и отправился покорять Москву, не сомневаясь в своем поэтическом будущем.

— По челябинскому радио "Студия-1" вы сказали, что ничуть не жалеете о поступлении в МГПИ (собирались в МГУ). Это потому, что московский педагогический — колыбель бардовской песни?

— Не жалею, действительно. А что касается колыбели... Как раз недавно обсуждалась эта животрепещущая проблема и я, напрягши память, к сожалению, вспомнил, что Визбор уже пел Сухарева на музыку Шангина-Березовского: "Край сосновый — ау!", "В Звенигород идем", "Листопад"... Лучшие хиты первых бардов Москва знала еще до восхождения визборовской звезды. Так что если говорить о бардовской песне вообще, то первая колыбель — университет. Но в "колыбельке" МГПИ колыхалось столько бардов, что тут урожай, наверное, превосходит все остальные институты. Можно сравнить с урожаем писателей из медицинского...

— Считаете ли вы, что кого-то из бардов МГПИ незаслуженно забыли?

— "Широко известна в узких кругах" Новелла Матвеева. Ее творчество нуждается в некоторой "раскрутке". Думаю, она дождется своего времени и раскрутится сама по себе в силу огромного богатства, заложенного в ее песнях, — мелодичных, лиричных, романтических. Найдется исполнитель, доморощенный бардовский ансамбль или профессионал, эстрадный певец... Придет ее время, как снова пришло время Визбора, которого запела молодежь — и с наслаждением запела.

— Кстати, об исполнителях. Елена Камбурова, конечно, вне конкуренции среди тех, кто поет ваши песни. Андрей Миронов... А кто еще?

— Золотухин хорошо поет в "Бумбараше". И Саша Хочинский (причем не только "бумбарашные" песни — он еще какие-то пел замечательно). Пожалуй, список исчерпан. Остальные актеры ограничились тем, что им доставалось по роли. Но тут я могу с гордостью назвать еще одно имя: мои (вернее, наши с Геной Гладковым) песни исполнял сам Андрей Попов — актер, перед которым я преклоняюсь. Помните, в "Сватовстве гусара" он поет про деньги, денежки...

— И Миронов что-то пел, кроме как в "12 стульях", "Обыкновенном чуде"...

— Да, он как-то попросил меня перевести текст с болгарского. Я ему сделал вольный перевод с рефреном "Времени нет!".

Возвращаемся в молодость

Сочинять то, за что ему не стыдно и сегодня, Ким начал в середине 50-х. Это было постоянное творческое соревнование с Визбором, Ковалем, Ряшенцевым... На концерте Юлий Черсанович пел и тут же комментировал один из своих ранних романсов. Оказывается, он там бросил перчатку Вознесенскому (рифмуя, например, "троглодиты — огородить бы"). Знаменитую "Рыбу-кит" сочинил в предвкушении камчатских впечатлений. Представляю, как любили юные камчадалы своего диковинного учителя, способного и литературу, и историю комментировать с гитарой в руках. А сколько он для них (и до, и после!) пиратских песен сочинил... "Не знаю, у кого их больше — у меня или у Городницкого".

По Камчатке он тосковал, сочиняя томное "Черное море". И еще раз уехал туда, но уже явно не насовсем: началась многотомная переписка с Ириной Якир — дочерью диссидента, внучкой расстрелянного командарма...

Настоящая популярность к песням Кима пришла после его кинодебюта — "Улица Ньютона, дом 1". Оттуда ракетой взлетела "Фантастика-романтика". Потом "Похождения зубного врача", "Семь нот в тишине", множество других фильмов и спектаклей.

— Примерно 16 лет вам пришлось в театре и кино "жить" под псевдонимом Ю. Михайлов. Не обидно, что "Обыкновенное чудо" и другие хорошие фильмы так и несут в титрах эту фамилию?

— А что поделаешь? Надпечатки, субтитры — все это в растиражированный фильм сложно внедрить. Вспоминаю, как я с Гладковым смотрел "Джентльменов удачи", и он прямо подпрыгивал: "Писать жалобу? В суд подать?" Там на титрах шла песня (замечательный женский голос) — и вдруг какой-то перескок в тексте и в музыке, явная "вырезка". Оказывается рядом с фамилией Гладкова указана была исполнительница — Лариса Мондрус. Она как раз уехала в Израиль, и эти идиоты-перестраховщики вырезали "эмигрантку" заодно с Гладковым. Вырезать — просто, а вставить практически невозможно...

— Во время вашего диссидентства вы встречались с Сахаровым. Как он к вашим песням относился?

— Встреч с Андреем Дмитриевичем у меня было немного, я об этом писал, да и вообще это уже другая тема. Конечно, мы бывали в компаниях, где я брал в руки гитару, но не помню реакции Сахарова. Потом уже Елена Георгиевна говорила, что ему нравилось... Я очень зазывал их в 1989-м на спектакль "Московские кухни", Елена Георгиевна как раз болела и обещала: "Сразу после моего выздоровления придем с Андреем".

В конце каждого спектакля выносили на сцену портреты правозащитников, которые не дожили. Вот в конце 1989-го вынесли и портрет Андрея Дмитриевича... Побывал он на спектакле, да совсем не так, как хотелось.

Сегодня

Концерт шел под непрерывные взрывы смеха и аплодисменты. Маэстро был в ударе, комментировал каждую песню каким-нибудь "мемуаром". Серьезнее говорил о песне "19 октября" (не преминув, однако, сообщить, что "Московская правда" дала две строчки из этой вещи эпиграфом к заметке о каком-то лицее с подписью... "А. Пушкин").

Эту песню Ким вспоминает не только к лицейским годовщинам, но и в день рождения своего старшего друга Александра Галича. Нынче 19 октября Галичу исполнилось бы 80...

Самая, пожалуй, "несерьезная" песня Кима — "Ой, как хорошо!". Именно ее он использовал как неопровержимый довод в споре с Окуджавой. Для Булата Шалвовича песни были "просто стихами", которые поэту почему-то хотелось напевать. Ким писал на бумаге свое "Тра-ля-ля... Ах, до чего ж я весел, до чего мил..." — ну никак это не воспринималось в качестве стиха. А потом брал в руки гитару. Получалось убедительно. Недаром эту песню оркестровал для кино сам Альфред Шнитке.

Конечно, одно дело — "Безразмерное танго", воплощенное на сцене театра "Эрмитаж" (все довольны, хотя никто не может объяснить, про что этот спектакль). Другое — "Ходят кони": текст написан за четверть часа, а музыку Дашкевич подобрал буквально за пять минут. Такие удачи, говорит Ким, бывают раз — другой в жизни...

Два десятка пьес — это само по себе впечатляет. Ким очень театральный человек, чего стоит его "вертинский" романс, исполненный со снайперской имитацией голоса, интонации, грассирования; после первой же строчки по залу пробежал смех.

И про Думу был куплет злой, точный, и про лошадь за углом ("пусть уж лучше лошадь, чем горный орел") — это сегодня и не смешно.

— Наша действительность дает очень много тем, скажем так, сатирических...

— Я поймал себя на том, что с 1991 года у меня пропала всякая охота сочинять что-то о властях, на политическую злобу дня. Сначала сам удивился, ведь сюжетов более чем достаточно. Потом понял: раньше я восполнял существенный пробел, а теперь этот пробел настолько мощно заполнен прямой публицистикой... Журналисты настолько перестали бояться властей предержащих, что у бардов отпала необходимость на эти темы петь.

— Доживи Высоцкий до наших дней — не отмолчался бы...

— Что значит — "не отмолчался"? Когда я мысленно возвращаюсь к судьбе Володи, то не устаю его ругать за то, что он себя не уберег. Господи, как бы он развернулся! И совсем не в критике действительности, а в тех невероятных возможностях, которые теперь открылись. Он и в тех-то условиях открывал любую дверь пинком ноги. А сейчас... И в каком угодно уголке земного шара побывал бы, и для творческих амбиций — огромный простор. Телевидение, радио, кино, театр — все было бы открыто для этого неиссякаемого таланта. Он бы и прозу писал, и книги бы свои издавал, сочинял бы и ставил пьесы... Он же на взлете погиб, мечтал фильм поставить, уже и сценарий "Зеленого фургона" был готов, и песни для него написаны...

— Значит, не тратил бы он себя на политику?

— Почему? Может, и тратил бы. Конечно, Высоцкий не пошел бы в Думу депутатом. Он был человеком замечательно точной самооценки. У него были бы свои политические пристрастия, и я не очень представляю, как бы он отнесся к расколу Таганки. Хотя — остался бы с Петровичем, безусловно.

Слушать Кима можно бесконечно, как и рассказывать о нем. Лауреат премии "Золотой Остап" по номинации — "Бесспорный". Человек, настолько точно чувствующий родную речь, что его "Губы окаянные" объявлялись в эфире как русская народная песня (после чего он месяц говорил вместо "алло": "Русский народ у телефона...").

В день приезда Юлия Черсановича в Челябинск театр для детей и молодежи играл его "Ивана-царевича". Ким очень жалел, что не попал на спектакль. В том же театре готовится к постановке его мюзикл по "Недорослю", остановившийся из-за трагического стечения обстоятельств. Ким очень заинтересованно говорил об этом с актерами и обещал во время своего февральского турне по Уралу помочь "довести" постановку. Так что — до встречи, Юлий Черсанович!