Он должен был быть национальным героем. Осенью восемьдесят четвертого ни одна газета даже строчкой не обмолвилась о его смерти.

Едва по Москве разнесся слух, что продюсер Шульгин и оператор Крачковский реставрируют двести песен Визбора, — пленки сперли из студии, чтоб побыстрее настрогать пиратских копий. Выходка пиратов напомнила о ситуации, которая преследовала самого Визбора всю его короткую жизнь: нелепейший гибрид бешеной славы и полной неизвестности. Самые цитируемые слова во всей русской литературе написал Юрий Визбор. Их знают все. Откройте наугад любое издание, любой его номер. Найдите дежурную констатацию, что в той или иной сфере "мы впереди планеты всей". Это слова Визбора.

Полностью было так:

Зато мы делаем ракеты,

Перекрываем Енисей.

А также в области балета

Мы впереди планеты всей.

За эту песню Визбор получил все положенные выволочки в парткомах и резко замедлил свой служебный рост в Гостелерадио СССР. Строфу, которая ходила по стране в чужом исполнении на магнитофонных пленках, усекли до последней строчки и безоговорочно приписали Высоцкому. Психологически это абсолютно не случайно: нервический Высоцкий легче вязался с разоблачительным пафосом. А Визбор ничего и не разоблачал. Просто констатировал, что дела в стране обстоят именно так — а он в этом всем неким образом существует, даже не усмехаясь — улыбаясь. Почему же власти предержащие были так взбешены? Визбор перечеркнул национальную гордость и идею страны "МЫ ДЕЛАЕМ РАКЕТЫ" всего четырьмя буквами "ЗАТО".

Казалось бы, за такую пощечину собственной стране его должна была невзлюбить и страна. Но все вышло с точностью до наоборот. Ибо Визбор угадал камертон настроения всех. Красивая американка, славист Джессика Руни, определила этот камертон так: "Попадая в Париж, вижу, что во Франции бардака еще больше, чем у вас. Но французы пребывают в святой уверенности, что у них полный порядок. Сделать малейшее замечание парижскому официанту невозможно — он уверен, что у него и у Франции все в порядке по определению. Вы, русские, привыкли к тому, что у вас всегда бардак. Вы о нем знаете, вы над ним и собой издеваетесь. Это дает вам силы в конце концов от него избавляться. Вас легче учить, вы открыты для замечаний". Я не уверен, что Джессика много слушала Визбора. Но камертон угадан, по-моему, точно. Русская самоирония — это Визбор: да, делаем ракеты — ну и что?

Глупейшая расхожая легенда — "вообще-то поэт средненький, мелодист никакой, просто плейбой, обаяшка и рубаха-парень с потрясной энергетикой" — наконец-то начала разрушаться. Гитарист Константин Тарасов и клавишник Александр Прокопович пошли на рискованный эксперимент: с помощью новейшей звукозаписывающей и компьютерной техники наложили свою оркестровку на гитару и голос Визбора. Результат ювелирной работы кого-то покоробил, кого-то поставил на уши, но даже яростные оппоненты сказали: мы не знали, что Визбор — столь потрясающий мелодист; что в ткани его песен сидит джаз и в ритмике — свинг. Когда Костя спросил у наследников Визбора, согласны ли они на такое вольное обращение с архивными пленками, те ответили: "Ну что вы, конечно, он ведь всю жизнь хотел записаться с оркестром".

Этой весной Дима Богачев (главный продюсер "Песен века") публично высказал свое видение: Визбор мог бы стать нашим Синатрой. Мысль, приведшая поначалу многих в шок, все меньше и меньше кажется случайной. Как и Синатра — он блестящий киноактер, один из самых недооцененных наших актеров. Многие, просматривая сейчас старые фильмы с Визбором, ахают: в Голливуде из такого слепили бы звезду мирового масштаба вроде Марлона Брандо. Впрочем, при всей недооцененности Визбора-актера роль Бормана в "Семнадцати мгновениях" едва не перечеркнула его имидж барда и журналиста. Дети узнавали его на улицах, цеплялись за фалды и кричали: "Дяденька Борман!" Как и у Синатры, у него фантастическое обаяние и сексуальность, которые не надо доказывать — это просто шибает тебя наотмашь, хочешь ты или не хочешь. Как и Синатра, Визбор — певец нормы. Он не поучает и не кричит, он с усталой улыбкой просит:

Нажми, водитель, тормоз, наконец,

Ты нас тиранил три часа подряд.

Слезайте, граждане, приехали, конец —

Охотный ряд, Охотный ряд...

Однажды он сказал: "За окном с зонтами бродит человечество, обокраденное нами на любовь". Нас обокрали на Визбора. Если даже будут найдены, восстановлены и заново аранжированы все песни; если свежим взглядом мы отсмотрим все фильмы, вплоть до короткометражек — мы все равно останемся обворованы. Он должен был не только прожить больше — мы должны были взять у него больше.

Сейчас жуткий кризис и мучительные поиски жанра в государственном и коммерческом радиовещании. Станции ищут и не могут найти единственно верную интонацию: не хамский отвяз, но и не официоз; не заигрывание, но и не высокомерие; не копирование чужих стандартов — но и не кондовое "наше". Между тем однажды такая интонация уже была найдена в русском эфире. Это то, что ухитрялся в самые черные подцензурные времена делать Визбор. На радиостанции "Юность" и в журнале "Кругозор".

Интонация, которую он нашел, не должна быть попугайно повторена. Второго Визбора в эфире не будет — это знает даже родная его дочь Татьяна, работающая на "Радио России". Но именно "формат Визбора", будь он проанализирован и понят, мог бы дать нынешнему русскоязычному эфиру второе дыхание.

Великий бард. Великий актер. Великий журналист. Он должен был быть национальным героем. Осенью восемьдесят четвертого ни одна газета даже строчкой не обмолвилась о его смерти. Двадцатого июня этого года ему стукнуло бы всего шестьдесят пять. Мы бессовестно богатая страна: гигантский талант и наследие Юрия Визбора мы в лучшем случае превращаем в пиратские компакт-диски.