Никто, как известно, не смог пока до конца определить это понятие – любовь. Так и я – не могу объяснить даже себе, почему я люблю песни Кукина. Могу сказать, что их мир близок мне, что я ходил по тем же дорогам, дышал воздухом тех же городов и гор, грелся у тех же костров, и все же необъяснимое останется необъяснимым. Когда человек берет непослушными пальцами слегка расстроенную гитару и, глядя поверх рампы, начинает петь хрипловатым голосом:

Ты не поверишь – здесь кругом цветы,

Ты не поверишь здесь на небе звезды...

– стены зала исчезают, и ты оказываешься в другом измерении, где цветы тоже пахнут, но иначе, где люди тоже говорят, но на другом языке.

Я не помню при каких обстоятельствах, когда и в какой компании судьба свела меня с Юрой Кукиным, что и не важно. Нас ведь тогда было не так уж много, и не встретиться мы не могли. Теперь, когда меня спрашивают, кто мой любимый автор, я в числе первых называю Юрия Кукина. И это не просто дань дружеской любви, которую я пронес через долгие годы, несмотря на редкие наши встречи. В те далекие, как теперь говорят, времена "застоя" нас объединяли неистребимая тяга к дальним странам, яростное стремление "на север и восток" и упорное желание избавиться от опеки и поучений.

Ада Якушева, автор замечательных песен, спросила меня однажды, откуда такая взаимная магнитная притягательность странного, редкого дара Ю. Визбора, А. Городницкого, Ю. Кукина? Тогда, в быстротекущем разговоре ответить на этот вопрос не удалось. Но и теперь, "в поле", в предгорьях Урала я не могу дать на него однозначный ответ. Конечно, их всех объединяли неуемное желание путешествий и возможность проверить себя. Это одна сторона медали. А самое верное скорее всего то, что мы все были поколением, не успевшем на войну. Мы пели, и наши пальцы были черны от канители пплохих струн шиховских и ленинградских гитар. Песни Юрия Кукина и появились потому, что были нужны людям. И разлетелись они во все концы необъятной страны за поразительно короткое время.

...Можно петь "под Высоцкого", сочинять "под Визбора", острить "под Кима", тренькать "до" и "соль" "под Окуджаву", но я еще не слышал, чтобы кто-нибудь про чьи-то песни сказал: "Это похоже на Кукина". Думаю, такое невозможно, хотя в том мире, откуда берут истоки песни Кукина, бродят и иные романтики, которые сочиняют и поют. Но видеть окружающее так, как Кукин, не может никто, и вэтом настоящее очарование его песен.

Теперь Юра говорит, что он просто исполнитель своих старых песен, но как всегда лукавит и посмеивается над собой. Его творчество не подвержено старению, и каждое новое поколение открывает для себя хрустальную чистоту его стихов и их неподражаемую песенную мелодику.

Что с того, что Кукин теперь не в штормовке и "болотниках", а в городском костюме, и не у костра, а в концертном зале. Его по-прежнему носит по России сквозь часовые пояса, а его песни также нужны всем нам, потому что в них – душа и талант.

Я помню город Петергоф,

Залив из старой стали

И старой улицы дома,

Где чисто и светло,

Ах, где же, где же те мосты,

Что нас соединяли?

Сквозь них проходят города,

Их время развело.

Где только не носило нас...

Но пролетели годы.

Там нет тебя и нет меня,

И не найти следов.

Мы грелись у одних костров

И пили ту же воду,

Дышали воздухом одним

Туманных городов.

И затерялись в тесноте

Врагов, друзей и чисел.

И разбежались по земле

На тысячи дорог.

Но до сих пор еще звучит

Тот одинокий выстрел...

Тайга, дымок от сигарет

И хриплый тенорок.

Ах, этот город Петергоф!

Под щебет птичьей стаи –

Фонтаны, музыка, слова,

Пока не рассвело.

И голубые паруса,

И волны серой стали,

И старой улицы дома,

Где чисто и светло.