Владимир Высоцкий

Сегодня Владимиру Высоцкому исполнилось бы 49 лет.

На дистанции четверка первачей, или Кто за чем бежит

На дистанции четверка первачей —

Каждый думает, что он-то побойчей,

Каждый думает, что меньше всех устал,

Каждый хочет на высокий пьедестал.

Кто-то кровью холодней, кто горячей, —

Все наслушались напутственных речей,

Каждый съел примерно поровну харчей,

Но судья не зафиксирует ничьей.

А борьба на всем пути —

В общем равная почти.

— Расскажите, как идут,

бога ради, а?

Телевидение тут

вместе с радио.

— Нет особых новостей —

все равнехонько,

Но зато накал страстей —

о-хо-хо какой!

Номер первый рвет подметки как герой,

Как под гору катит, хочет под горой

Он в победном ореоле и в пылу

Твердой поступью приблизиться к котлу.

Почему высоких мыслей не имел? —

Потому что в детстве мало каши ел.

Голодал он в этом детстве, не дерзал, —

Успевал переодеться — и в спортзал.

Что ж, идеи нам близки —

Первым лучшие куски,

А вторым — чего уж тут,

он все выверил —

В утешение дадут

кости с ливером.

Номер два далек от плотских тех утех,

Он из сытых, он из этих, он из тех.

Он надеется на славу, на успех —

И уж ноги задирает выше всех.

Ох, наклон на вираже! — бетон у щек,

Краше некуда уже — а он еще.

Он стратег, он даже тактик, словом — спец, —

Сила, воля плюс характер — молодец!

Четок, собран, напряжен

И не лезет на рожон, —

Этот будет выступать

на Салониках,

И детишек поучать

в кинохрониках.

И соперничать с Пеле

в закаленности,

И являть пример целе—

устремленности.

Номер третий убелен и умудрен, —

Он всегда второй надежный эшелон.

Вероятно, кто-то в первом заболел,

Ну, а может, его тренер пожалел.

И назойливо в ушах звенит струна:

У тебя последний шанс, эх старина!

Он в азарте — как мальчишка, как шпана, —

Нужен спурт — иначе крышка и хана.

Переходит сразу он

В задний старенький вагон,

Где былые имена —

предынфарктные,

Где местам одна цена —

все плацкартные.

А четвертый, тот, что крайний, боковой, —

Так бежит — ни для чего, ни для кого:

То приблизится, — мол, пятки оттопчу,

То отстанет, постоит, — мол, так хочу.

Не проглотит первый лакомый кусок.

Не надеть второму лавровый венок,

Ну, а третьему — ползти

На запасные пути.

Сколько все-таки систем

в беге нынешнем, —

Он вдруг взял да сбавил темп

перед финишем,

Майку сбросил — вот те на! —

не противно ли?

Поведенье бегуна —

неспортивное.

На дистанции четверка первачей,

Злых и добрых, бескорыстных и рвачей.

Кто из них что исповедует, кто чей?

...Отделяются лопатки от плечей —

И летит уже четверка первачей!

1974

Я к вам пишу

Спасибо вам, мои корреспонденты,

Все те, кому ответить я не смог, —

Рабочие, узбеки и студенты, —

Все, кто писал мне письма, — дай вам бог!

Дай бог вам жизни две

И друга одного,

И света в голове,

И доброго всего.

Найдя стократно вытертые ленты,

Вы хрип мой разбирали по слогам.

Так дай же бог, мои корреспонденты,

И сил в руках, да и удачи вам.

Вот пишут — голос мой не одинаков:

То хриплый, то надрывный, то глухой.

И просит население бараков:

"Володя, ты не пой за упокой!".

Но что поделать, если я не звонок, —

Звенят другие — я хриплю слова.

Обилие некачественных пленок

Вредит мне даже больше, чем молва.

Вот спрашивают: "Попадал ли в плен ты?"

Нет, не бывал, — не воевал ни дня.

Спасибо вам, мои корреспонденты,

Что вы неверно поняли меня.

Друзья мои, — жаль, что не боевые, —

От моря, от станка и от сохи,

Спасибо вам за присланные злые

И даже неудачные стихи.

Вот я читаю: "Вышел ты из моды.

Сгинь, сатана, изыди, хриплый бес.

Как глупо, что не месяцы, а годы

Тебя превозносили до небес!".

Еще письмо: "Вы умерли от водки!".

Да, правда, умер, — но потом воскрес.

"А каковы доходы ваши все-таки?

За песню трешник — вы же просто крез!".

За письма высочайшего пошиба:

Идите, мол, на Темзу и на Нил —

Спасибо, люди добрые, спасибо, —

Что не жалели ночи и чернил.

Но только я уже бывал на Темзе —

Собакою на Сене восседал.

Я не грублю, но отвечаю тем же, —

А писем до конца не дочитал.

И ваши похвалы и комплименты,

Авансы мне — не отфутболю я:

От ваших строк, мои корреспонденты,

Прямеет путь и сохнет колея.

Сержанты, моряки, интеллигенты,

Простите, что не каждому ответ.

Я вам пишу, мои корреспонденты,

Ночами песни — вот уж десять лет!

1973

Необходимое послесловие

Не заменишь слова в газетной рубрике, как не заменишь слова в песне. Золотое перо... Владимир Высоцкий тексты песен своих не тиражировал и сборников поэтических не "пробивал": потому, что не любил и не умел быть просителем, и потому еще, что знал — песни живы и без того.

Когда я слышу о ком-то "народный поэт" — всегда невольно сравниваю этого человека с Высоцким. И мало кто выдерживает в наших глазах испытание таким сравнением.

Кажется, он писал обо всем. Вернее — жил во всем, за всех, пел не "о герое", а "из героя", смеялся и плакал от первого лица — как поэт, как актер, как гражданин.

...Помню, как допытывался один таксист: "Неужели Высоцкий о нас, о таксистах, не писал?" — "Как не писал?" — и я напел ему (помните?): "Пусть счетчик щелк да щелк...". "Ну я как знал! — закричал шофер. — Не мог он про нас не написать!..".

На Владимира Семеновича обрушивался град вопросов: на каком фронте воевали? долго ли шоферили на Севере? на какие горы восходили? за какую команду играли? А он не воевал, не шоферил, не восходил к вершинам гор, ни за кого не играл...

Играл только "за себя" — все его герои, в фильмах ли, в спектаклях ли, несли неповторимые черты Высоцкого, чья творческая индивидуальность и масштаб личности не умещались в прокрустовом ложе сценического текста, вырывались из слов роли. Высоцкий-Гамлет и Гамлет-Высоцкий, Высоцкий-Жеглов и Жеглов-Высоцкий, Гамлет-Жеглов — все переплеталось, смешивалось, и не было ясно, что первично. Но над всем этим высился единый образ человека, прямого в суждениях, бесхитростного в делах, человека откровенного, свободного. Гражданина.

Конечно же, спорт не мог не появиться в "песенной энциклопедии" Высоцкого. Поэта интересовало в спорте все, но в первую очередь, наверное, проявления человеческого характера на грани возможного, воля и стремление к цели, преодоление трудностей и даже опасностей. Именно этот интерес побудил Высоцкого к созданию первых, альпинистских песен. Не достижение ради достижения волновало Высоцкого, но испытание человека на прочность и верность. Так родились "Песня о друге", "Скалолазка"...

Появились и песни об иных видах спорта. Очень популярной была в свое время "Песенка о сентиментальном боксере". Я не знаю, пели ли ее боксеры (наверняка пели!), но за ученых и студентов поручусь. Что же нравилось нам, людям, далеким от спорта, в спортивных песнях Высоцкого? Чем были они близки всем? Тем же: гражданской и нравственной позицией автора, призывавшего всегда и везде оставаться человеком — в любой ситуации, при любой конъюнктуре. Это закон спорта, но это и закон жизни. И сам Владимир Семенович Высоцкий был верен ему.

...Он обращался с инструментом ласково, бережно — не отбросит резко в сторону, не ударит со зла по деке, даже если что-то не выходит. В минуту коротких пауз-монологов на концертах Высоцкий иногда, незаметно для себя самого, поглаживал гитару, как поглаживает жокей любимого коня перед скачкой. А еще Высоцкий очень не любил, когда рвались струны. Даже в песне написал: "Только не порвите серебряные струны!"

Струны не порваны. Мы слышим их пение, мы сверяем звучание своих гитар по строю гитары Владимира Высоцкого.

Александр Городницкий, доктор геолого-минералогических наук, поэт, автор и исполнитель песен.

Публикуемые тексты стихотворений являются окончательными авторскими вариантами. Стихотворение "Я к вам пишу" публикуется по авторской черновой рукописи. Фонограмма исполнения не найдена.