(а.м.(газета КСП "Поиск" "Альма Матер" — примечание ред.) № 5, август 1983 г.)

Итак, вы – защитники жанра, и я – защитник жанра. Я защищаю свое представление о жанре, но единственная, может быть, разница заключается в том, что я избрал для себя это жизненной задачей и своим путем в жизни, а для вас...

Дай бог, чтобы через всю жизнь вы пронесли это, память об этом... Будете ли вы заниматься в этом клубе и продолжать заниматься песней как вы интересуетесь ей сегодня – это я не знаю. Вот в этом есть большая разница между вами, допустим, и мною, между вами и теми авторами, которые уже набрали силу и стали профессионалами, если даже официально они не профессионалы, теми же В. Ланцбергом и В. Егоровым.

У меня есть определенный круг вопросов, который накатался в результате разговоров, споров в различных клубах, он касается жанра. Начну с того, что в 1975 году я выступил на одном из московских слетов с критикой в адрес творчества некоторых бардов. Впервые, можно сказать, бард покушался на барда. Чем объяснить, что я бросил такой вызов? Видимо, во-первых, потому что к тому времени я уже встал на свои собственные ноги, и имел уже определенное мнение и о себе самом, и обо всем, что делалось вокруг. Во-вторых, я пришел к выводу, что не так все благополучно в СП как представляется моим друзьям, и всем кто занимается жанром, и, наверное, в первую очередь аудитории КСП.

А представления были таковы:

Во-первых, появился вот этот самый жанр, это совершенно феноменальное искусство, равного которому просто не было и нет. (Конечно же, я прошу иметь в виду, что я сознательно преувеличиваю это мнение, чтобы довести его до какого-то критического момента). В общем, это новое искусство, и никакое официальное искусство ему в подметки не годится.

Затем, (существовало) резкое противопоставление СП профессиональной песне, т.е. здесь все замечательно, а там – сплошная халтура, бесталанность и рвачество.

Моим первым тезисом, основанным на прослушивании огромного количества пленок и того, что я слышал у бесчисленных костров, был такой краеугольный и предельный тезис: море профессиональной халтуры смыкается с морем непрофессиональной халтуры, самодеятельной. Но, однако, между ними есть большая разница. Она заключается в том, что те профессионалы, композиторы-ханки, текстовики, пишущие "рыбу" "под-березку" тексты вроде "я и ты, в поле цветы. В море мечты", и т.д. и т.п. – это халтурщики, которые зарабатывают на своей халтуре большие деньги. Тем не менее, надо сказать, что не все так беспросветно в профессиональной песне. Таривердиев и Тухманов, например, представляются мне весьма талантливыми людьми. А песни военных лет! Чем они, собственно говоря, хуже?

Сравнивая СП и профессиональные песни, Юлий Ким говорил о том, что СП отличается от профессиональной более широким спектром, разноплановостью своей тематики. Здесь, в СП человек затрагивает такие темы, которые в эстрадной песне не затронутся еще 100 лет.

Второй момент – исполнение. Интонация очень отличает СП от эстрадной. Нужно сказать, что сейчас с размывом рамок происходит размыв и этой традиции. Причем интонация не обязательно камерная, у Высоцкого камерности нет, он на стадионах должен был петь. Но я хочу сказать, что все равно и у Высоцкого, и у Окуджавы, и у Матвеевой есть своя нормальная человеческая интонация, а все эти певцы эстрады, если они и берут наши песни, они их поют с другой интонацией, условно говоря "америкой" или "европеизированно" (по худшим образцам, разумеется. В Европе есть Жак Брель).

Итак, жанр отличает тематика, интонация, мелодика. Мелодика отличает потому, что большинство эстрадных, например, коллективов пытается делать свои песни "а-ля запад". И в аранжировке, и в манере пения. И это тоже принципиальное отличие.

Еще чем отличается профессиональная халтура от самодеятельной. Существуют, наряду с прекрасными и замечательными авторами в нашем жанре десятки авторов, песни которых нельзя считать искусством. Но их отличие от тех профессиональных "гангстеров" заключается в том, что те зарабатывают колоссальные деньги на своей халтуре, а в самодеятельном жанре люди пишут песни от всего сердца, от всей души, и если у них получаются какие-то слабые вещи, то они никуда их не собираются ни проталкивать, ни пропихивать, поют их своим друзьям, и в этом никакого криминала нет. "Криминал" начинается тогда, когда эти люди начинают думать, что то, что они делают – это тоже искусство, это тоже серьезно. Вроде бы как Булат Окуджава, Новелла Матвеева, и вот они в этом же русле вместе идут, взявшись за руки, и т.д. Вообще-то очень трудно определить, где искусство, а где не искусство, но ко всему прочему определяет отношение человека к тому, что он делает, и определяющим критерием становится создание или не создание автором своего собственного мира, песенного, как создали свои, совершенно друг от друга непохожие миры Булат Окуджава, Владимир Высоцкий, Юлий Ким, Новелла Матвеева. И сама история СП говорит о том же. Ведь сколько песен, авторов за тридцать лет забыто, потеряно, спето и забыто, а вот существует Окуджава и Кукин и много людей, которые стали уже личностями в этом жанре с тех пор. А сколько их не стало?

Одним из факторов жизнеспособности песни, является факт, несет сама личность свои собственные песни или не несет. Так, Б.Окуджава постепенно через годы проносит свой багаж, песни, написанные 10, и 20, и 30 лет назад. И это пример уже профессионального отношения к делу. Тот же, для кого это не стало жизнью, уходит из жанра, и песни его уходят в забвение.

Теперь возвратимся к 75-му году. Я критиковал тогда много авторов за однообразие и серость их песен, а главной мишенью я избрал тогда творчество А. Дольского. Здесь надо сказать, что музыкальная сторона СП давно уже развилась очень сильно по отношению к тем временам, когда начинали Окуджава, Высоцкий, Ким, и сейчас очень многие играют блестяще по сравнению с ними, а вот тот мир, который они приносят с собой, мир мыслей и эмоций – он гораздо беднее или менее интересен по сравнению с миром этих людей, а крен в сторону умения играть на гитаре – он явный, внешняя сторона давно уже стала сильнее, чем была раньше. Дольского же я выбрал в качестве главного объекта критики, во-первых, потому, что он был очень известен, во-вторых, потому, что я в свое время повыдергивал цитат, резавших мне слух. Вот, например, песня "Звездочка". Сорокалетний мужчина на пластинке (а вы сами понимаете, что пластинка в жанре, где далеко не у каждого она есть – это огромная ответственность) поет:

"Мне звезда упала на ладошку"

А Окуджава поет:

"А все же завидная должность твоя –

Всегда ты в походе,

И только одно отрывает от сна:

Чего ж мы уходим,

Когда над землею бушует весна?"

О мужчинах он говорит.

А здесь: "...на ладошку". Ну разве у мужчины может быть ладошка? Ладошка может быть у ребенка или у женщины. Это серьезный поэтический прокол. У Мандельштама есть такая строчка:

"Поэзия не прихоть полубога,

А хищный глазомер простого столяра".

Это потрясающее определение поэзии! Оказывается, что поэзия в первую очередь – это точность, но, конечно, поэтическая точность, и если точности нет, то все сразу же рушится. Далее, Дольский делает в этой своей песне недопустимые для поэзии вещи. Звезда у него снисходит до того, что с небес падает к нему. А помните у Лермонтова:

"Ночь тиха, пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит".

Я думаю, что падение звезды с небес вот к этому человеку, у которого "ладошка" есть падение духовное этой звезды. Далее, недопустимым является и третий момент: этот человек так долго и так безответственно говорит со звездой, что звезда у него на ладони умирает. А ведь звезда в поэзии – символ высокого и труднодостижимого, звезды всегда освещают путь путнику. А здесь? Еще пример такого, я бы сказал, графоманства в этой песне – перечисление желаний: чтобы мать не болела, чтобы друзья были, чтобы не было войны, чтобы трава зеленела, чтобы солнышко блестело, чтобы ласточки к нам весной в сени прилетали. А ведь любая из этих строчек – это уже тема для песни, например, Егоровской "Друзья уходят". А когда идет набор таких вот жизненных тем, то это уже не поэзия, а поэтическая жвачка, потому что, я повторяю, в каждой из этих строчек заключена огромная жизненная ситуация – "я и моя мать", "я и мои друзья", и т.д.

Или вот из другой песни Дольского:

"Осталось две недели до получки

И ни одной любви до рождества"

Разве можно ставить рядом получку и любовь? Лично меня это коробит. А "Аленушка"? Я считаю, что это типичная эстрадная песня с набором таких штампов, как "Алена сероглазая", "...Над озером рябины", "...песни о любимых поются, не кончаются", и др., т.е. такая песня, против которых жанр должен в принципе бороться. Самое парадоксальное то, что и "Звездочка", и "Аленушка", и другие песни Дольского вовсе не худшие самодеятельные песни, я бы сказал, что это нормальный хороший уровень ее. Но сравнения с тем, что в жанре уже достигнуто, в серьезной песенной поэзии Матвеевой, Кима, и других – они уже не выдерживают. И держится жанр уже не на таких песнях, как "Аленушка", и т.п.

Вот, например, как Окуджава пишет о любви:

"Эту женщину увижу и немею.

Потому то, понимаешь, не гляжу.

Ни кукушкам, ни ромашкам я не верю

И к цыганкам, понимаешь, не хожу"

Здесь у поэта есть совершенно точный адрес, а не набор общих фраз о каких-то абстрактных "любимых".

Я сужу об авторе не по одной какой-то песне, а вообще по контексту его творчества. А контекстом как раз оказывается: создает или не создает этот автор свой цельный песенный мир, и каждой следующей песней он добавляет или не добавляет что-либо к предыдущим. Именно поэтому творчество тех людей, о которых я говорил, оказывается колоссальной замкнутой сферой, все расширяющейся и наполняющейся все большим смыслом и убедительностью.

Надо сказать, что жанр имеет пирамидальное строение и постепенно основание этой пирамиды расширяется. Все большее число людей узнает об этой песне, появляется все большее число клубов, все более массовый зритель. Соответственно усиливается внимание радио, ТВ, и т.д. При этом каждый слой этой новой публики выбирает себе своего кумира, у каждого такого более широкого слоя есть свои новые представления о том, как и что надо петь, своя интонация, и т.д. Я могу прогнозировать, что появятся люди, которых будут причислять к этому жанру, они будут вырастать из клубов, и т.д., но они будут все более походить на эстрадных певцов и в манере своей, и в тематике своей, т.е. это будет все более разжиженная штука. Апофеоза это достигнет тогда, когда совсем сольется с эстрадой. Уже сейчас некоторые исполнители взялись за СП: ВИА "Горожане", например, или такой московский певец, как некий Слободкин, заявляющий, что его публика прекрасно его "кушает" с простой "гитаркой", с "мужественными песнями" Дольского, Суханова, и проч. А ведь теперь с выходом пластинок того же Дольского, того же Бачурина очень многие, наверно, безымянные эстрадные певцы подумают, что раз это пользуется спросом, то это надо петь. А петь они будут это в своей эстрадной манере и доносить своему зрителю (а ведь их аудитория гораздо шире, чем аудитория КСП) тоже уже в искаженном виде, с эстрадными интонациями, и т.д. Поэтому, несомненно, будет происходить с одной стороны такая вот деградация жанра. Но с другой стороны деградации не может быть в том плане, что есть стержни, эти краеугольные камни, и с теми, кто будет на них опираться, ничего не случится.

Мы пишем песни для того, чтобы наши друзья их пели, т.е. для вас. Однако я считаю, что если человек пишет для какой-то аудитории, и песня кому-то предназначена, и он хочет, чтобы ее пели, то здесь уже начинается конъюнктура, ибо основной момент творчества – это когда человек хочет высказаться не ради какой-то определенной аудитории. В принципе он высказывается, конечно, всем людям, но всегда внутри у каждого автора, каждого художника есть свой внутренний голос, свой внутренний судья, перед которым он в ответе за то, что он делает, т.е. мне кажется, внутри человек должен руководствоваться своими собственными критериями. Вот если эта песня удовлетворяет твоим представлениям, твоему вкусу, никому не потакая, тогда ты ее уже выносишь и показываешь.

Что ведет художника? Его ведет надежда на то, что не сегодня-завтра пьесу будут играть, стихи читать, песни петь? Да ничего подобного! Его ведет внутренняя уверенность в том, что это нужно в первую очередь ему, а значит и другим людям, которые духовно сродни ему. Вот с чего все начинается. Так Пастернак и Цветаева, не понятые и не принятые в свое время, пользуются сейчас заслуженной всенародной славой. Почему? Да потому, что люди были искренни в первую очередь, писали не на потребу кому-то, а высказывали самих себя, и потом оказалось, что я, мы-то, люди где-то сродни все друг другу, и если я чист перед собой, значит я чист перед другими, и эта тема выразится рано или поздно в поэзии или в каком-то другом деле, рано или поздно она будет оценена.

Расшифровка выступления Виктора Луферова на Днях Самодеятельной песни в КСП "Поиск", 1983 г., г. Владивосток