В довоенные годы в кулуарах Литературного института имени Горького бытовала незатейливая, наполовину шуточная, наполовину лирическая песенка:

За зелёным забориком

Ты не можешь уснуть.

А вечерняя зорька

Продолжает свой путь.

Я измученным лицом яснею,

Может быть, увижусь вновь я с нею,

И тогда она со мной до вечера

Будет песни рядом петь доверчиво.

День становится тише,

Ты сидишь у окна,

На зелeную крышу

Тихо всходит луна.

И тогда под звуки мандолины

Мы уйдeм с тобой в туман долины,

Чтобы в медленном кругу гавота

Терпеливо ожидать кого-то.

Эта песенка, текст которой построен на использовании составных рифм, была сочинена в 1938 году. И, что характерно, еe "стопроцентным" автором – и стихов, и мелодии – был замечательный поэт Михаил Аркадьевич Светлов.

Вообще, во многих стихотворениях Светлова уже изначально была заложена мелодия – недаром на них обращали внимание многие композиторы, как профессиональные, так и самодеятельные. В золотой фонд советской песни вошли знаменитые "Песня о Каховке", "Фонарики", "Звeзды девятнадцатого года", "Есть мушкетёры", "Юный барабанщик". Целые циклы на светловские стихи сочинили Микаэл Таривердиев и Сергей Никитин. А сколько было попыток сочинения музыки на знаменитую "Гренаду"! (Самая удачная – у Виктора Берковского.)

Поэтому не стоит удивляться, что порой Михаил Аркадьевич сам музыкально "озвучивал" свои стихи.

А теперь самое время дать слово тем, кто имел счастье лично общаться со Светловым. Вот что вспоминал поэт и переводчик Яков Хелемский: "Я как-то пытался спросить Светлова: автор ли он мелодии? Он, как всегда, отшутился, но косвенно ответил, рассказал прелестную байку: "Как вы знаете, после войны я женился на грузинке. Меня повезли в Тбилиси знакомиться с родственниками. Тогда я только что вернулся с фронта. Во время застолья старейшина — ему было лет за сто — стал произносить тост. Он сказал: "Я предлагаю поднять этот бокал за Михаила Кутузова, потому что наш зять тоже Михаил и тоже немножко военный. Я предлагаю поднять бокал за Михаила Ломоносова, потому что наш зять тоже Михаил и тоже немножко учёный. Я предлагаю поднять бокал за Михаила Лермонтова, потому что наш зять тоже Михаил и тоже немножко поэт". А дальше Михаил Аркадьевич, улыбнувшись, добавил: "Если вам угодно, старик мог бы сказать и так: я предлагаю тост за Михаила Глинку, потому что наш зять тоже Михаил и немножко композитор"".

А белорусский поэт Пимен Панченко, служивший во время Великой Отечественной войны вместе со Светловым в армейской газете 34-й армии, позднее вспоминал:

"Мы жили в одной землянке, вместе выезжали в части. Когда возвращались, то Светлов, отогреваясь у печурки, любил слушать белорусские песни. Я ему пел. А однажды он предложил: "Хочешь, я тебе свою песенку спою, которую сам сочинил?" И спел "За зелёным забориком". Мне она страшно понравилась. Я спросил: "А музыку кто написал?" Светлов ответил: "Представь себе, я сам и написал. Хочешь, тебя тоже научу. Одним Чайковским больше будет"".

Помимо песни "За зелёным забориком", сегодня достоверно известны ещe два стихотворения Светлова, им же самим положенные на музыку.

Но вернeмся в Литературный институт. Там в первые послевоенные годы из уст в уста передавалась шуточная песенка "Шофёрша", которая, по сути, являлась пародией на припев светловской песенки, где обыгрывались те же составные рифмы. Вот что пишет в своих мемуарах тогдашний студент Литинститута, а ныне известный литературный критик и публицист Бенедикт Сарнов:

"Но даже в тех песнях и стихах, в которых, казалось бы, и самый строгий цензор не мог бы унюхать никакой крамолы, всe равно было что-то "самогонное", рождённое инстинктивным отталкиванием от тошнотворного "казённого вина".

Ну какими своими приметами могла противостоять "запаху тюремных библиотек" такая, например, не шибко осмысленная песня — тоже принадлежавшая к числу самых наших любимых (она досталась нам в наследство от литинститутцев старшего поколения):

Я влюблён в шофёршу Нинку робко,

Вам в подарок от меня коробка.

Подаю, как кавалер, манто вам

И стихи поэта ЛермонтОва.

По заборам я, голуба, лазаю,

Чтоб увидеть вас, голубоглазую.

А душа поёт, как флажолета,

Выпирая из угла жилета.

Были там ещe какие-то строчки, которых я уже не помню. Помню только, что заканчивался этот иронический романс так:

Уроню аккорды с пианина,

Сядь со мной на "форд" и спи, о Нина!"

...В 1947 году студент ГИТИСа, впоследствии актёр и кинорежиссёр Николай Александрович играл роль Шуры Зайцева в дипломном спектакле по пьесе Л. Малюгина "Старые друзья". Спектакль как бы требовал песни, и Александрович хотел, чтобы в этой песне упоминался глобус. "Когда пришло время дипломной роли, – годы спустя делился воспоминаниями Александрович, – мне захотелось, чтобы Шура, этот юноша, который серьёзно думает о своем будущем, глядя на глобус, не просто на какую-то картонную штуку, видел бы там и пальмы, и айсберги — не только очертания материков. Чтобы этот глобус стал для него как бы манком на дальнейшие странствия, довольно серьёзные, что выпадут на его долю по ходу пьесы".

И тогда Александрович обратился к своему другу-однополчанину, поэту Михаилу Львовскому.

Сам Львовский вспоминал по этому поводу: "Студенты потребовали, чтобы песенка пелась на мелодию "Шофёрши", в конце тридцатых сочинeнной талантливым Яном Сашиным. "Шофёрша" была популярна среди студентов Литинститута им. Горького..."

(Львовский, сам в ту пору учившийся в Литинституте, безусловно, знал, что "Шофёрша" – это пародия на песню "За зелёным забориком". Знакома ему была и оригинальная песня Михаила Светлова, которая, как уже упоминалось, также имела успех в довоенных институтских стенах.)

"Я сочинил новый текст на светловскую мелодию, и получилась песенка "Глобус", состоящая всего из двух строф. Два запева и два припева" – рассказывал Михаил Григорьевич. Вот как текст "Глобуса" звучал изначально:

Я не знаю, где встретиться

Нам придётся с тобой,

Глобус крутится-вертится,

Словно шар голубой...

И мелькают города и страны,

Параллели и меридианы,

Но таких ещe пунктиров нету,

По которым нам бродить по свету.

Знаю, есть неизвестная

Широта из широт,

Где нас дружба чудесная

Непременно сведёт...

И узнаем мы тогда, что смело

Каждый брался за большое дело,

А места, где мы с тобой бывали,

Люди в картах мира отмечали!

Михаил Григорьевич Львовский впоследствии стал известным поэтом и кинодраматургом, заслуженным деятелем искусств РСФСР, лауреатом Государственной премии РСФСР. Он – автор сценариев таких кинофильмов, как "Точка, точка, запятая", "Это мы не проходили", "В моей смерти прошу винить Клаву К.". Им написаны тексты многих популярных песен, среди которых: "Вот солдаты идут", "Дороги дальние" (вступительная песня к ежедневной радиопередаче для старшеклассников "Ровесники"), "Внимание, на старт!", "Студенческая дорожная". Фактически народной стала песня "На Тихорецкую состав отправится", написанная Львовским на музыку М. Таривердиева в конце пятидесятых, в шестидесятые часто исполняемая на концертах Владимиром Высоцким (и поэтому по ошибке порой приписываемая последнему), а в семидесятые вошедшая в телефильм "Ирония судьбы, или С лёгким паром".

Что же касается песни "Глобус", то в конце сороковых – начале пятидесятых она, как говорится, "потеряла авторство" и стала частью только начинавшего зарождаться явления нашей песенной культуры, которое потом было обозначено как "студенческий фольклор". Подобно "Бригантине" Павла Когана и Георгия Лепского (см. материал "За яростных, за непокорных..." в предыдущем номере журнала) она стала своеобразным гимном поколения студентов пятидесятых.

Именно в то время в Москве были построены первые небоскрёбы, которые впоследствии окрестили "сталинскими высотками". Одним из этих высотных зданий стал новый Главный корпус Московского государственного университета на Ленинских горах.

И вот уже первые студенты-"новосёлы" сочиняют свой, дополнительный куплет:

Знаю, знаю, где встретиться

Нам придётся с тобой.

Лета кончатся месяцы –

Мы вернeмся домой.

И тогда на этаже двадцатом

Мы расскажем обо всeм ребятам:

О местах, в которых мы бывали,

О друзьях, которых мы встречали...

Геологи-экспедиционники, в свою очередь, убеждены, что песня написана про них и для них. И она прирастает следующими строками:

Кто бывал в экспедициях,

Тот поёт этот гимн.

И его по традиции

Мы считаем своим,

Потому что мы народ бродячий,

Потому что нам нельзя иначе,

Потому что нам нельзя без песен,

Чтобы в сердце не закралась плесень.

В шестидесятые годы именно с этим дополнительным куплетом "Глобус" часто звучал по радио – правда, заключительные строки пелись в слегка изменeнном варианте:

Потому что нам нельзя без песен,

Потому что мир без песен тесен.

Так сложилось, что именно в таком виде эти строки вошли в поговорку, стали лозунгом, своеобразным девизом поколения, цитировались в заголовках газетных очерков, обыгрывались другими авторами-песенниками (вспомним хотя бы "Песенку о хорошем настроении" Юлия Кима: "Говорят, что мир без песен пресен". Это же скрытая цитата из "Глобуса"!).

Сам Львовский по этому поводу не без гордости замечал:

"Как я уже говорил, кроме двух первых, остальные исполняемые куплеты не мои. <...> А вообще, мне как-то фольклористы говорили, что якобы теперь у "Глобуса" насчитывается девяносто три куплета".

В конце семидесятых годов фирма "Мелодия" выпустила пластинку-миньон "Песни на стихи Михаила Львовского" – всего четыре песни, по две на каждую сторону. Среди них был и "Глобус" в исполнении артиста МХАТа и популярного в те годы эстрадного певца Владимира Трошина. Автору этих строк недавно посчастливилось найти и послушать этот раритет.

С трепетом и нескрываемым любопытством ставлю пластинку на проигрыватель: в какой редакции споёт Владимир Константинович? Только первые два куплета, текст которых принадлежит Львовскому? Нет, вряд ли, этого не может быть! Невозможно представить себе "Глобус" без строк: "Потому что нам нельзя без песен, потому что мир без песен тесен"! Слушаю. Да, поначалу звучат те, первые куплеты, хоть и с незначительными изменениями. А третий куплет Трошин спел так:

Если бурей стремительной

Вдруг нагрянет беда,

Дружба силой решительной

Нам поможет всегда –

Потому что мы народ горячий,

Потому что нам нельзя иначе,

Потому что нам нельзя без песен,

Потому что мир без песен тесен.

По-видимому, все, кто готовил пластинку к изданию, – и Львовский, и Трошин, и тогдашние редактора фирмы "Мелодия" – решили, что без заключительных, ставших подлинно народными строк уже не обойтись, а содержание последнего куплета должно быть, что ли, более общечеловеческим, не ограниченным узкоспециальной "экспедиционной" темой. Поэтому в качестве запева был выбран ещё один "фольклорный" (благо было что выбирать из девяноста трeх куплетов!), а припев остался тот же, что исполняли десятилетием раньше по радио. С одной маленькой поправкой: вместо слова "бродячий" Трошин спел "горячий". Наверное, замена этого эпитета была также вызвана более обобщeнным его толкованием.

Летом прошлого года я слышал "Глобус" на одном из костров фестиваля бардовской песни под Переславлем-Залесским. Пели хором молодые мальчишки и девчонки, скорее всего ещё школьники. Значит, не зря очередным безымянным соавтором были придуманы такие строки:

Мы детей своих вырастим

В нашей дружной семье,

Мы, конечно, их выучим,

Как ходить по земле,

Чтобы шли они потом по свету,

Чтобы песню напевали эту,

Чтобы до последнего привала

В них романтика не угасала.

Дети выросли, идут они по свету и напевают... А всё "потому, что нам нельзя без песен"! В том числе и без "Глобуса".