Жил-был небольшой народец, песенки слушал, сочинял, распевал. Свои традиции у него появились, взаимоотношения, представления, своя вера. Стали приходить к нему гости из других народов. Одни погостили да ушли. А другие говорили: "Как у вас все здорово!" — и оставались. Так народец стал расти, не то чтобы стал народом, но подрос. И еще в нем свои второе, третье, четвертое поколения появились. И стал он совсем открытым для всех, и всех привечал, кто им не брезговал – такие традиции. Им бы какую-нибудь формулу для пришельцев придумать, чтобы не принимать тех, кто в их веру не обратился. Да не придумали. И очень много гостей из других народов среди него поселилось, что стало их даже больше, чем небольшого народца. И стали пришельцы говорить: "Раз нас стало больше, то теперь вы должны нас развлекать и обслуживать. И вообще традиции у вас какие-то не те, вера не та, не тех людей чтите, не те песенки слушаете. Да и предки ваши не такие уж достойные люди!" А тут еще кое-кто из подросшего поколения стал соглашаться: "А действительно не такие уж замечательные у нас были предки, да и вера у нас какая-то архаичная, духу времени не соответствует. Мы-то и моложе и не хуже умеем, и вокруг много интересного у других народов". И стал народец превращаться в другой народ, т.е. исчезать. И задумались те, кто превращаться не хотел, что делать. Прогнать пришельцев и поздно, и традициям не соответствует, да и как определять, кто теперь свой, кто чужой. Им бы просто отселиться, но страшно: " И название свое отдать придется тем, кого больше, и маловато нас будет". При этом они совсем забыли, как их было мало в самом начале, и как они были интересны даже тем, кто их не любил.

Такова краткая история КСП.

часть 2

И стал небольшой народец, вернее, те, кто еще остался, вспоминать: а с чего собственно все началось, откуда он пошел. И вспомнил, что когда-то входил в состав Большой Империи, которая мнила себя мощной и совершенной машиной, а всех своих поданных — винтиками, гаечками, шестеренками. И очень эта машина расстраивалась, когда между винтиками завязывались немеханические отношения, ведь, согласно механическим представлениям, незаменимых винтиков нет. А еще Большая Империя боролась с Другой Империей, которая внушала своим подданным, что никакие они не винтики, а самые что ни на есть жолуди и кедровые орешки и у каждого есть все возможности вырасти в прекрасное дерево, а все вместе они составляют отличный лес...

В конце концов, Империя-машина тоже захотела стать лесом, но что-то у нее не заладилось и, побыв некоторое время подлеском, она снова стала превращаться в машину, только не в железную, а в деревянную. Но этого короткого времени хватило для маленького народца, чтобы понять, что в Другой Империи каждый жолудь сам за себя и, если не бороться любыми способами за место под солнцем с другими желудями, из тебя вырастет не дерево, а гриб. И такая в бывшей машине, ставшей подлеском, началась борьба за это самое местом под солнцем...

А маленькому народцу любые способы никогда не нравились, на том он, собственно, и возник. Только вот как возник, вспомнить бы. А ведь даже какая-то песня была, самая главная, потому что в ней была мысль, выражавшая суть маленького народца, идущую против любой империи. Как же там было? Кажется... Кажется, "чтоб не пропасть по-одиночке..."