История знает немало курьезов – в частности, связанных с именами, прозвищами, названиями. Употребленное когда-то с иронией слово "импрессионисты" стало давно знакомым и естественным. Что же до нашего времени... В одной из рецензий 60-х годов людей с гитарами, исполняющих собственные песни, назвали (опять-таки не совсем серьезно) "бардами". Но название осталось, закрепилось и теперь никому не кажется странным.

Прошло уже около двадцати лет с тех пор, как бардовская песня стала явлением по-настоящему массовым. В 60-е годы запели, кажется, все – и, пожалуй, нигде не происходило такого, как здесь, слияния талантов и душ сакраментальных антиподов – физиков и лириков. Пели все – журналист и инженер, тренер по фигурному катанию и химик, учитель и математик. Особенно знаменитым в этом плане был Московский государственный педагогический институт. Остается только гадать о причине феномена, когда вместе – некоторые и в одной группе – учились Ю. Визбор и А. Якушева, Б. Вахнюк и Ю. Ким, Ю. Ряшанцев и М. Кусургашев...

И именно тогда, в конце 50-х – начале 60-х годов был заложен настоящий, прочнейший – из тех, что не старятся со временем – фундамент бардовской песни: творчество Булата Окуджавы...

Но почему именно это время?

Юрий Визбор: "В военные годы была написана масса песен – нужных, сильных, прекрасных. А после войны, особенно спустя лет десять, образовался некий песенный вакуум. Новые жизненные проблемы не находили отражения в песнях, этот вакуум требовалось заполнить".

Вот тогда и появились барды – отнюдь не профессионалы, с музыкой, умением владеть инструментом и голосами, очень далекими от совершенства, но зато со стихами – предельно искренними, честными, взволнованными. Каждый пел о своих проблемах – не претендуя на лавры, не гоняясь за звонкими афишами, не уповая на тысячные аудитории. Песни эти были, может, и негромкими внешне, зато – настоящими.

Теперь сочетание "бардовская песня" лишили кавычек: оно прочно вошло в жизнь – как и сами песни.

Начавшийся в 60-е годы настоящий "бум" к началу 70-х немного поутих, и вот сейчас – снова новый интерес молодежи к этой песне. Все растущее количество участников бардовских фестивалей, да и сами эти фестивали, их уровень и значение говорят об этом. Каждый год в Минске и Риге, Владивостоке и Москве, Иркутске и Чебоксарах (а сколько еще городов?) и, конечно, в Жигулях проводятся фестивали и слеты авторов, исполнителей и клубов самодеятельной песни (КСП). В этом году уже появились новые: республиканский фестиваль в Казани и фестиваль новой авторской песни "Звездопад" в Ульяновске.

Что же это за песня? Ее приверженцы и сомневающиеся (а есть, конечно, и такие) часто спорят об этом, буквально доламывая свои копья. Любая ли это песня, написанная непрофессиональным (и любым ли?) автором? Или – написанная пусть и профессионалом, но в какой-то иной бардовской "тональности"? Ведь есть же Таривердиев и его песни для "Иронии судьбы"!

Ответ на этот вопрос, конечно, неоднозначен. Лучше всех его знают истинные любители бардовской песни, чисто интуитивно выделяя из всего потока звучащих под гитару стихов "самое то", – как писал поэт. Настоящую песню чувствуют сразу и независимо от того, знаменит или неизвестен автор, – признают: зажигаются в тысячах фонарики ночью на Жигулевской горе, начинают петь в компаниях друзей, вспоминают наедине с собой...

Итак: не только честность и искренность, но и предельная откровенность, почти (да "почти" ли?) исповедальность, ощущение возможности говорить о самом важном, любимом, затаенном, интимном – в прекрасном, высшем смысле этого слова: "Друзья уходят как-то невзначай, друзья уходят в прошлое, как в заметь, а мы смеемся с новыми друзьями, а старых вспоминаем по ночам..." (Вадим Егоров).

Всегда очень серьезное отношение к теме, высокая – настоящая – гражданственность: "Двадцать лет похоронная врет, двадцать лет уверяет меня, что в снегах у Карельских болот оборвалась твоя лыжня, двадцать лет не летит над Днепром, над дорогой твоей голос твой, и пылится в архивах броня, не использована тобой..." (Борис Вахнюк).

Романтичность – не дешевая романтика, даже не пресловутая романтика рюкзака и кед, а что-то иное: "...но когда нас давит сон страшнее яви, выйди ночью под мерцающий дождь. Все надежды – слышишь? – он тебе надышит, дождь бессонный, шелестящий в ночи... Плеск оваций в зале или губ касанье, губ касанье можно в нем различить..." (Евгений Клячкин).

Гуманность: "Чтоб на нашей горестной планете только звезды падали с небес, были все доверчивы, как дети, и любили дождь, цветы и лес..." (Александр Дольский).

Один из ярчайших признаков бардовской песни – недосказанность, недоговоренность, дающая возможность слушателям стать соавторами песни, попытаться – внутренне – продолжить ее саму или ее ситуацию применительно уже к собственной жизни... "Нас исполняет музыка по лицам. Нас исполняют судьбы как по нотам, записанным в нестойкие страницы каким-то все напутавшим фаготом" (Ю.Визбор).

А еще – квинтэссенция чувства, опыта, знания жизни, предельная наполненность каждой песни мыслью: здесь нет места необязательным фразам, случайным – для ритма или рифмы – словам.

Это не только эмоциональная, но и поэтическая насыщенность каждой песни. Взгляните: "Первым к вам войдет отчаянье, следом я – ваш Чарли Чаплин: жизнь, как тросточку, кручу я, сделав грустные глаза..." (Юрий Кукин).

Это колоссальный круг тем – и здесь, кстати, тоже отличие самодеятельной песни от профессиональной (не к чести последней): практически все, все становится в бардовской песне явлением поэзии: чувства и дела, дороги и литература, история и музыка, война и работа, "постоялые дворы – аэропорты XIX века" (А. Городницкий), и "ежик резиновый с дырочкой в правом боку" (С. Никитин, Ю. Мориц).

Эта доброта и юмор – неотъемлемые черты песен бардов: "О, сладкий миг, когда Старик накрутит шарф под самый нос и скажет Псу: "А ну-ка, Пес, пойдем во дворик!" А во дворе идет снежок, и скажет Псу: "Привет, дружок!" беззлобный дворник – дядя Костя-алкоголик..." (С. Никитин, Дм. Сухарев).

Бардовская песня – песня поэтическая. Конечно, есть признанные, великолепные мелодисты: Б. Окуджава, Е. Клячкин, С. Никитин, В. Егоров, А. Дольский, А. Суханов... И все же "в начале было слово": в основе бардовской песни – поэзия, настоящие стихи. Не случайно так часто сочиняется музыка на классические строки (Шекспир, Блок, Пастернак, Цветаева), да и современные профессиональные поэты охотно сотрудничают с бардами. Иногда сами барды пишут музыку на стихи своих "коллег" и друзей. В.Берковский – на стихи Б.Окуджавы, Е.Клячкин – на стихи А.Городницкого...

Да, бардовская песня отличается от тех, какими порой потчует нас эстрада. Один из авторов самодеятельной песни Б. Львович на одном из концертов шутил, что вот, мол, порвалась только что струна и пришлось в спешке заменить ее нейлоновой, с электрогитары – и на тебе, постоянно именно она подводит, спускается: нет, не в ладах наше дело с эстрадой! Но это только одна сторона. "Эстрадность" (то есть излишняя громкость, рассчитанность на гигантскую аудиторию и пр.) в бардовской песне – вещь непривычная, да, надо сказать, и вряд ли возможная. В "Колыбельной домов" Е. Клячкина есть строка – словно бы обо всем бардовском течении: "И голос наш тих. Но песня – верна". Но ведь с другой стороны, бардовская песня – тонко и точно понятая исполнителем, со вкусом исполненная – вполне слушается с большой эстрады. Примеры тому: творчество Жанны Бичевской, Елены Камбуровой, Альфреда Тальковского. А А. Дольский стал – случай беспрецедентный в истории бардовской песни – лауреатом конкурса артистов эстрады, проходившего недавно в Ленинграде.

Это особый мир – мир тех, кто сочиняет и просто любит бардовскую песню.

В этом мире знают и любят друг друга. То, что каждый член КСП помнит наизусть не менее двухсот песен – явление вполне ординарное.

Здесь – даже свои гимны. И тот, которым всегда заканчивается грушинский фестиваль, – "Милая моя" Ю. Визбора и "Давайте собираться у стола" Б. Вахнюка, и, конечно же, дорогой и любимый всеми "Союз друзей" Б. Окуджавы: "Поднявший меч на наш союз достоин будет худшей кары, и я за жизнь его тогда не дам и самой ломаной гитары! Пока не грянула пора нам расставаться понемногу, возьмемся за руки, друзья, возьмемся за руки, друзья, возьмемся за руки, ей-богу! Возьмемся за руки, друзья..."

_______________________

Статья также опубликована:

Ленинская смена (г. Горький). – 1979. – 16 мая.