"Ходят кони над рекою" и "Нотр-Дам де Пари", Марк Захаров и Альфред Шнитке, Камчатка и Иерусалим... Что может объединять эти произведения, этих людей и эти места? Их объединяет одно имя: Юлий Ким. В минувшую пятницу легендарный бард "первого призыва", композитор и драматург дал концерт в ДК ТОЗ и побеседовал с вашим корреспондентом.

Юлий Черсанович Ким родился в Москве в 1936 году. Через год его отец был арестован и расстрелян, еще через год была арестована мать. Юлий жил в средней Азии, на "101-м километре" в Малоярославце, а затем поступил в Московский пединститут, бывший в годы постсталинской "оттепели" настоящим рассадником авторской песни. В то время сочинять и петь песни под гитару было модно, Юлий попробовал сочинять, чтобы не отставать от старших товарищей, таких, как Юрий Визбор, и сразу привлек к себе внимание остроумием и легкостью стиха.

Ким уезжал по распределению на Камчатку, уже имея в запасе несколько "хитов", один из которых до сих пор поют у костра туристы — "Рыба-кит". Затем работа в вечерней школе на Севере, возвращение и педагогическая работа в Москве, "магнитиздат" — распространение песен Кима в магнитофонных записях и первое неофициальное признание.

Во второй половине 60-х годов Ким принимал участие в правозащитном движении. Его не подвергали серьезным репрессиям, но запретили работать в школе. И это несомненно пошло ему на пользу, поскольку он полностью переключился на сочинительство и начал серьезно работать в кино и театре. Правда, целых 16 лет ему приходилось скрываться под псевдонимом Ю. Михайлов – иначе с ним не заключила бы договор ни одна киностудия. Только в начале перестройки, благодаря интервью Окуджавы в "Литературной газете", герою, наконец, вернули его имя. А перипетии того сложного, но интересного времени отражены Кимом в его автобиографической книге "Однажды Михайлов".

Трудно найти в нашей стране человека, который не слышал о Киме или хоть раз надрывно не пел за столом его песню "Ходют ко-о-ни...". Но не все знают, насколько плодовит этот 70-летний "писатель с гитарой" и насколько широк круг его интересов. Ким сочинил песни (или стихи к песням) для полусотни фильмов и сорока спектаклей. Он автор двух десятков пьес и нескольких книг. И наконец, на его счету такая необычная работа, как русский текст знаменитого мюзикла "Нотр-Дам де Пари". Для того чтобы не приводить здесь полностью всю его фильмографию, назову лишь несколько работ, не нуждающихся в комментариях: "Бумбараш", "12 стульев" Марка Захарова, "Красная Шапочка", "Обыкновенное чудо", "Формула любви"... А песня Кима из фильма "Пять вечеров" даже по ошибке зачислена в ранг русских народных. После того, как актер Игорь Скляр объявил об этом с телеэкранов, Юлий Черсанович отвечал на телефонные звонки: "Русский народ слушает".

Юлий Ким – человек театральный, и значительная часть его выступления представляла собой остроумный монолог под гитарные переборы. Концерт был построен в хронологическом порядке, как история жизни, сопровождаемая песенными иллюстрациями. А поскольку первая часть жизни, молодость, бывает веселой по определению, то все первое отделение концерта зрительный зал покатывался со смеху. Вторая половина, посвященная знаменитым друзьям, Высоцкому, Окуджаве, Галичу, была более печальна и философична. Хотя уникальный дар Кима, пересмешника, юмориста, создателя невероятных рифм и каламбуров, на мой взгляд, более ярко проявился в первом отделении.

Перед концертом мне посчастливилось немного побеседовать с этим человеком – представителем редкой породы русских интеллигентов-шестидесятников.

– Юлий Черсанович, правда ли, что ваша работа в кино была в некоторой степени вынужденным шагом?

– Ни коим образом. Мои песни получили распространение еще в 60-е годы, благодаря так называемому "магнитиздату". Что касается кино, я шел к нему с железной неизбежностью, поскольку мои песни театральны по своей природе. В 61-м году я получил первое предложение работы в кино, но хотел сочетать это с работой в школе. Впрочем, рано или поздно, я все равно ушел бы...

– Вам, как диссиденту, запретили распространять ваши идеи среди учеников, а через кино и театр – пожалуйста?

– Совсем нет. Власти подставили меня под цензуру редакторов кино и театра.

– Вам не кажется, что песни из "Бумбараша" — самая яркая пропаганда революционной романтики?

– Ни в ком случае. Если вы внимательно посмотрите фильм, но поймете, что с самого начала в нем не было торжества красных идей. В нем показан ужас братоубийственной войны. Еще в большей мере это относится к музыкальному спектаклю "Бумабараш", так называемой фольк-опере. А в третьей редакции, поставленной Владимиром Машковым под названием "Страсти по Бумбарашу", герой остается в финале один, среди поля усеянного трупами красных, белых и зеленых.

Что же касается песни "Красный марш", то да, в ней есть определенный "драйв"...

– Вы находились в оппозиции к прежней власти, а к нынешней?

– Я говорю, что был временно диссидентом и не отрекаюсь от моего прошлого, как многие мои знакомые. Я даже по-своему горжусь этим. Но сегодня невозможно ничего, подобного брежневской цензуре. Гласность достигла такого уровня, что все попытки ее ограничить не идут ни в какое сравнение с тем, что было.

– Вы не знаете иностранных языков. Как же вам удалось перевести "Нотр-Дам де Пари"?

– Я переводил по подстрочнику. Это адски трудное занятие. И если вы полностью прочитаете текст оригинала, то увидите, что мой вариант отличается довольно сильно.

– Вы не знаете нот?

– Я бард, так сказать, первого призыва. Никто из них не знал нот, но это не мешало им писать прекрасные песни.

– Вам приходилось принимать участие в фестивалях авторской песни?

– Однажды я был на "Груше", в Пущино... К сожалению, все эти фестивали проходят, как правило, летом, а это не совпадает с моими планами.

– Вы слышали о фестивале "Куликово Поле", который проходит в Тульской области?

– Мне только что рассказали о нем.

– А вы хотели бы на него приехать?

– Вполне возможная вещь, посмотрим.

– Авторская песня не стала архаичным жанром?

– Нет. В 50-е и 60-е годы авторская песня достигла небывалого размаха, как своего рода интеллигентский фольклор. Но невероятная стихотворная графомания – это неотъемлемая черта российского народа. А песенная графомания вытекает из потребности петь "на компанию", в своем кругу. Конечно, потом начинают возникать честолюбивые замыслы, и некоторым, как Олегу Митяеву, удается сочетать творчество с популярностью.

– Русский рок – то же самое?

– Не совсем. Русский рок – это смесь жанров, попытка привить русский жанр к западному. Хотя, конечно, среди исполнителей русского рока есть интересные авторы, за которыми я слежу: Шевчук, Гребенщиков, Макаревич.

– Вы бывали в Туле?

– Вы знаете, я об этом думаю последние два дня. Меня уверяют, что я здесь бывал, но я не узнаю ни кремль, ни другие места. А поскольку я не помню, то отвечаю, что приехал в Тулу в первый раз.

Беседовал Олег ХАФИЗОВ

Фото Сергея ШМУНЯ