Перед нами песни и стихи Евгения Бачурина – первый в его жизни сборник. Жаль, конечно, что так поздно, надо было давно его выпустить. Впрочем, это не означает, что читатели вовсе не знакомы с его поэзией: подборки песенной лирики Бачурина не часто, но все же публиковались на страницах газет и журналов. И вот сегодня песни и стихи собраны вместе под одной обложкой.

Как воспримут их те, кто знакомится с ними впервые: ведь в основном это песенные тексты. Как прозвучат они в отрыве от голоса, неповторимой бачуринской гитары и, главное, от музыки, которая в песнях Бачурина сосуществует с поэзией на равных, а не является аккомпанементом к слову, как у большинства бардов? Музыка в этих песнях сама по себе самоценна. Именно это качество и привлекало к ним профессиональных певцов. И все же лучшим их исполнителем является сам автор. Как бы хорошо – в вокальном отношении – ни пели их другие, что-то из этих песен неизменно уходит. То, что заключает в себе такие понятия, как Личность, Творец, Художник.

Песни Бачурина самые разные и по стилистике, и по образному строю, и в жанровом отношении. Здесь и своеобразное преломление русского песенного фольклора, и "старинные" баллады, и романсы, и песни шуточные ("потешного ряда", как определяет их сам автор). И все же есть в них нечто объединяющее: неповторимая бачуринская интонация, но прежде всего – главная тема, которую можно определить такими словами, как стремление человека к Красоте и Гармонии. Гармонии с самим собой и окружающим миром.

Суетный и грешный, как все мы, он в песнях своих чист и возвышен, предпочитает вечное сиюминутному, злободневному. Никогда не идет на компромиссы со своей совестью, избегает тем и образов, принесших славу другим. Просто не может иначе. Иначе видит. И в этом ему помогает дар художника. Так же высоко небо над головой в его песнях, как и в его пейзажах. Та же неизбывная печаль о прошлом, ушедшем, о мимолетности земного бытия:

Не умираем мы, а, как ни странно,

Искать уходим синюю поляну,

Воздушный шар и затонувший день...

Круг тем и образов сближает песенную поэзию Е. Бачурина с традициями элегической русской поэзии XIX века. Это как бы классическая ветвь бардовской песни, что отнюдь не лишает ее неразрывной связи с современностью. Все, что он чувствует и говорит – говорит наш современник, человек второй половины XX века, прозрения которого поражают своей остротой. Еще в конце семидесятых Бачурин писал:

А может, отнят у Земли последний шанс,

И это крик ее измученных пространств,

И не осталось на беду ни сил, ни слов,

Чтоб разорвать кольцо грядущих катастроф...

И, как очищение от страданий, от предчувствия "грядущих катастроф", – благодарность за счастье прожитого дня:

Будь благодарен жизни за мгновенье,

За каждый взлет, за каждое паденье,

За каждый шаг, за каждый грош,

За то, что все еще живешь

И не дошел черед до светопреставленья...

Творчество Бачурина – глубокое и многомерное – ждет своего исследователя, внимательного и чуткого. И такой, я верю, рано или поздно появится, когда отбушуют страсти и мы вновь научимся воспринимать истинное. Но об одной, очень важной стороне таланта Бачурина хотелось бы сказать особо: об афористичности его поэзии. Те, кто знаком с нею, не раз вспоминали в определенных схожих ситуациях такие строчки из его песен, как: "вместе маются друг с другом, а в разлуке плачут", "а про то, сколько зим до весны, сколько бед, вам другие придут и расскажут", "ведь нам нужны драконы, которым мы верны". Продолжать можно до бесконечности...

Бачурин начинал как автор песен, по своему музыкальному и поэтическому строю близких русскому народному мелосу и городскому романсу. Услышав впервые его "Крупицу", "Платок", "Дерева", "Сизый лети голубок", один из композиторов сказал: "Мы часто, говоря о русской народной песне, повторяем: "...Автор музыки и слов неизвестен". Перед нами тот случай, когда мы знаем автора, и это замечательно". Песни Бачурина раннего периода действительно близки русскому музыкальному фольклору и городскому романсу, но в них иная глубина, иной накал страстей, боль человека сегодняшнего дня:

Кто как живет, кто тлеет, кто горит,

А кто за то судьбу благодарит,

Что есть еще и рощи, и сады,

Где можно петь, не чувствуя беды.

Герой бачуринских песен ищет спасения в общении с природой, в единении с ней приходит к нему ощущение "мира и покоя". Но, человек городской, он возвращается в свою блочную пятиэтажку, где живет его "грустный гражданин", где та же маета, то же "одиночество души в безмолвном пейзаже", и не столь уж важно, каков этот пейзаж – городской или сельский.

Праздник жизни где-то рядом. Герой стремится за ускользающим его призраком, но, поманив улыбкой, призрак исчезает, оставив героя ни с чем. Об этом одна из самых лучших и пронзительных песен Бачурина последних лет – "Прогулка", посвященная Чехову, умирающему в Ялте от чахотки и одиночества:

Ходит писатель по берегу моря,

Глотая соленые брызги и запахи

Разнообразных цветов и растений,

Между зонтов, по пустынному пляжу,

Как будто по сцене пустой.

Все ничего бы, да только врачи прописали

Так много покоя и воздуха вместо тревог и волнений...

Более поздние по времени написания песни Бачурина – такие, как "Прогулка", "Полынь", "Девочка Настя", – свидетельствуют о том, как он за все эти годы овладел поэтическим мастерством, как изменился ритмический строй его стихов: он становится более изысканным, разнообразным и прихотливым, но главное все же не это. Главное – поэтический взгляд на мир, собственное его открытие.

Очарованные его песнями, многие режиссеры не раз пытались использовать их в своих фильмах и спектаклях. Но удач оказалось (увы!) немного: лишь телевизионный фильм "Лика", где песня "Дерева" стала главной героиней действия (отсюда такая ее популярность), и хроникально-документальная лента "Пророки в своем отечестве", в которой "Вальс протеста" прозвучал мощно, весомо и очень убедительно.

Отчего же так мало удач? Ответ прост и однозначен: в каждой песне Бачурина есть законченная внутренняя драматургия, и соединиться с другой ей не дано. Она разрывает ткань любого чужого повествования, становится "вставным номером", а это мало кого из режиссеров устраивает.

Более благополучно – хотя и с немалыми трудностями, о которых можно было бы написать отдельную статью, – складывалась судьба Бачурина в грамзаписи фирмы "Мелодия". Выпущенные этой фирмой в последние годы пять авторских дисков поэта вобрали в себя все лучшее из его песенной лирики, так что почитатели бачуринского таланта могут приобрести их, чтобы насладиться в полной мере этими песнями. Правда, круг истинных почитателей бачуринских песен не так широк, как они того заслуживают. Для некоторых любителей бардовской лирики непривычен голос певца, тяготеющий к русской народной вокальной традиции, исполнение некоторых песен, близких по духу к русским народным плачам, и, главное, строй его мыслей и чувств: "И коль искать защиты, так от себя самих." – такое воспринимается не всеми. Мне кажется, слушатель Е. Бачурина должен быть адекватен его таланту, и здесь не в элитарности дело, а в особом настрое души.

Евгений Бачурин начинал выступать на эстраде в середине 70-х, когда авторская песня была уже утверждена другими, всем известными именами. К этому времени образовался определенный круг бардов, традиции в исполнении песен, и все, что выходило за рамки этого мира, принималось как чужое и заведомо отторгалось. Поэтому и остались многие почитатели авторской песни в неведении, какой радости они лишились, какую мелодию утратили, не попытавшись понять замыслы песен Бачурина и оправданность присущей ему манеры их исполнения. Тот, кто воспринял этот дар, бережет его на протяжении многих лет как бесценное сокровище, с тех давних пор знаменитых вечеров в Уланском переулке.

Вместе с песнями в сборник вошли стихи разных лет, расширяющие наше представление о Евгении Бачурине – барде и художнике, – соединяющие все грани его дарования в единое целое. Некоторые из этих стихов примыкают к кругу бачуринской песенной лирики, близки ей по духу и образному строю. Но есть и другие, изначально чуждые мелодическому распеву. В основном это верлибры, тяготеющие к прозе и написанные в форме диалогов автора с самим собой или с воображаемым собеседником. В них с особой остротой проступают черты нашего бытия, его абсурдности, фатальной предопределенности, и лишь иногда за горькой иронией вдруг явственно слышится взыскующий голос – голос надежды, без которой нет подлинного искусства.

Н. Бриль