Сохранить "таинство" авторской песни предлагает знаменитый бард Александр Городницкий

На пятом, юбилейном фестивале авторской песни "Рамонский родник" жюри возглавлял известнейший бард, на чьих песнях выросло не одно поколение, ученый-океанолог с мировым именем — Александр Городницкий. Маэстро поделился с "РГ" своими размышлениями о судьбах авторской песни.

Российская газета: Александр Моисеевич, сегодня беседовали с одним из давних поклонников бардовской песни, который высказался в том смысле, что такое многолюдье, какое сейчас наблюдается на "Рамонском роднике", этому песенному жанру не нужно. Мол, слишком много "лишних людей", которые "не в теме" — просто приехали отдохнуть и повеселиться...

Александр Городницкий: Я считаю, что фестиваль — это, прежде всего, праздник песни. И если это праздник, то на нем должно быть много людей. Другое дело, что форматы проведения фестиваля могут быть разные. За свою достаточно долгую жизнь я был председателем жюри на многих фестивалях, включая 30 лет председательства на Грушинском — самом большом в мире, где, к слову сказать, собираются триста тысяч человек, из-за чего он и стал абсолютно неуправляемым. И очень внимательно отношусь к небольшим фестивалям — таким как "Рамонский родник" (до 15 тысяч человек — это немного), именно поэтому я приехал сюда, а не в Нью-Йорк, где как раз в это время должен быть, и не в Коломенское, где также много лет председательствую в жюри. Здесь интересно потому, что на небольшом фестивале можно разглядеть какие-то лица, услышать кого-то...

Возвращаясь к вашему вопросу: на фестивалях обычно ставят две взаимоисключающие задачи. Первая — провести конкурс для тех, кто приехал, чтобы представить свои песни большой аудитории и, может быть, стать лауреатом. Вторая задача — организовать творческие мастерские или мастер-классы: чтобы молодые авторы выбрали из приехавших членов жюри и гостей тех, чье мнение им интересно, и обсудили с ними свое творчество. Для пишущих — момент очень важный, но остальным людям, которые приехали сюда послушать песни и отдохнуть, все это до лампочки — тут ваш собеседник абсолютно прав. Однако надо, наверное, находить некий компромисс: с одной стороны, необходимо сохранить обстановку праздника, с другой — сделать мероприятие полезным для авторов. Поскольку наша беда сегодня в том, что дико растет количество графоманов, которым некому объяснить, что их творчество — это плохо.

РГ: На "стихотворном" мастер-классе вы сказали, что кризис авторской песни во многом обусловлен отсутствием сильных поэтов...

Городницкий: Да, именно по этой причине общий уровень песен резко упал. Вот на подобного рода фестивалях как раз и хотелось бы привить людям пишущим и слушающим вкус, чтобы они могли отличать хорошие песни от плохих. Одна из главных задач фестивалей на сегодняшний день — противостоять массовой культуре и насаждаемому ею дурновкусию, находить какие-то элементы духовности в том, что сегодня называется авторской песней. Почему называется? Потому что авторская песня — как я ее пониманию — умерла и осталась в истории литературы 20 века. Визбор, Окуджава, Высоцкий — это поэты с гитарой в руках. Сегодня авторская песня превратилась в самодеятельную эстраду — но даже и на этом пути надо поставить некий художественный ценз, планку. Я по мере своих сил пытаюсь это сделать, но как поется в песне, "на всех на них одна моя мама — только что она может одна?".

РГ: Так почему же сегодня не появляются авторы, сопоставимые с Визбором или Окуджавой?

Городницкий: Вопрос не ко мне, а к Господу Богу. Возможно, это связано с кризисом духовности, который не мог не отразиться на авторской песне, и с отсутствием сильных личностных центров. Возьмем авторов минувшего века: Галич — личность? Безусловно. Высоцкий — яркая личность. А сейчас таких личностей не только в песне нет, но и другие сферы ими не избалованы. Хотя есть немало талантливых людей: начиная от учительницы из-под Рязани Ольги Чикиной, заканчивая Олегом Медведевым из Иркутска. Но, к сожалению, не они делают погоду. Тенденция такова, что исполнители вытеснили авторов вообще: да, они хорошо, технично играют, но — всякую лабуду. Гитарная поэзия в России сегодня не востребована — и это грустно.

Даже если взять таких талантливых авторов-исполнителей, которые лично мне нравятся, — Розенбаума и Митяева, то это уже эстрада и шоу-бизнес. А все, что в шоу-бизнесе, ориентировано на коммерцию и "развлекаловку" и, таким образом, сразу же уходит из разряда духовности. Авторская же песня — это задушевная интонация, которая — не для стадионов. Авторская песня и шоу-бизнес — две вещи несовместные: одно отличается от другого, извините за грубое сравнение, как любовь Ромео и Джульетты (сокровенная тайна двоих) от группового секса на публике.

РГ: То есть авторской песне не нужна большая сцена?

Городницкий: Нет, может быть, и нужна: если много людей хотят слушать Окуджаву или Высоцкого. Но сцена не должна быть рассчитана на низменные потребности толпы — на то, чтобы можно было, дергаясь, петь "я танцую пьяным на столе — дуба-дуба-е". Авторская песня должна воспитывать в людях позитивное отношение к окружающим, к любви, к природе, к Родине. И я очень надеюсь, что нынешний кризис этого жанра — процесс конечный: не может быть, чтобы в такой духовно богатой стране этот порядок рано или поздно не поменялся.

РГ: Александр Моисеевич, а как чувствует себя авторская песня в эмиграции — вы говорили, что собираетесь посвятить этой теме отдельную книгу?

Городницкий: Не совсем так. К своей книге "След в океане", которая выдержала шесть изданий, я собираюсь дописать четыре главы, одна из которых — "Над Канадой небо сине" — как раз об авторской песне в эмиграции. Представьте, вы приезжаете в другую страну, ваши дети говорят по-английски или по-немецки и, постепенно становясь англичанами или немцами, даже как-то начинают стесняться вас — малокомфортная ситуация... В марте мы с Ольгой Владимировной Окуджавой летали в Калифорнию, где я был председателем жюри на фестивале, посвященному Булату Окуджаве, так вот там авторская песня — это одна из форм сохранения русской культуры и русского языка. Мы же не замечаем этой "питательной среды", так же как не замечаем кислорода, которым дышим. А я вот 15 раз погружался на дно океана в аппарате, где запасы воздуха рассчитаны на 36 часов, — там каждый глоток замечаешь. Так и в эмиграции люди начинают особенно ценить свой родной язык. Там, где родители поют авторскую песню, ее начинают петь дети — и понимают уникальность и богатство русской культуры.

Беседовала Лариса Карташова

Фото: Михаил Квасов