(искусство Виктора Луферова)

Виктору Луферову внутри жанра поэтической песни – аналогов нет. Ближайшие его родственники и предтечи – это фантазеры и утописты русского авангарда начала века. Я имею в виду не уровень притязаний, а тип художественного поведения.

Луферов – хрестоматийный изобретатель вечного двигателя, чудак из старых сказок в ярко-красном пальто, архитектор облаков и радуг. До Виктора Архиповича в авторской песне такого чудака не было.

Говоря приблизительно, вся гитарная поэзия растекалась по трем-четырем руслам: романтический психологизм – Окуджава, Новелла Матвеева; гражданская лирика и гротеск – Галич, Высоцкий; театр в песне (монологи-диалоги от лица-лиц персонажа-персонажей) – Галич, Ким, Высоцкий; молодежная субкультура -студенческая, туристская, альпинистская и т.д. – Визбор, Кукин, Городницкий и др.

Луферов же начал строить свое музыкально-поэтическое здание на новом месте, если и не "из консервных банок", то во всяком случае – из неиспользованных ранее материй.

Во-первых, стилеобразующие песен Луферова – вовсе не романс, дворовая, советская песня, а нечто более архаичное – славянский фольклор; жесткая, то ли африканская, то ли заполярно-шаманская ритмика; и – средневековая европейская струнная музыка Эта гремучая смесь с дрожжевой закваской того, что можно назвать оригинально-авторским, – и определила стилистическое одиночество Луферова. Учиться у него невозможно – сейчас же вылезут уши эпигонства.

Во-вторых, Луферов радикально сменил акустику.

Авторской песне предполагается звучание в замкнутом пространстве – на кухне, в камерном зале, в подъезде, в подворотне, в вагоне поезда, возле костра. Луферову же потребен простор – площадь, проселочная дорога, открытое четырем ветрам поле, глубокий двор-колодец. То есть, песни эти ищут дальнего эха.

Разумеется, есть у Виктора вещи центростремительные, с внутренней сосредоточенностью – романсы, медитации. (Для меня, что не имеет значения, наиболее родственные и трогательные). Но подлинный, так сказать – становой, сердцевинный Луферов – это композиции, заряженные центробежной энергией: "Веретено", "Дорога", "Горизонт", "Песня-танец новоявленного матроса", "Боров", "Хоровод вокруг зеленого кувшина", "Баллада о музыканте" и т.д.

Между прочим, если ни по энергетике, ни по акустике, ни по иным, вышеупомянутым составляющим, песни Луферова. – не современный городской романс, то – что же? Уж не рок ли? Явно не рок, и вот почему: рок, помимо форсированной ритмики, драйва и афро-американской гармонии, держится на двух китах – грубый (или музыкально сублимированный, но не чересчур) эротизм; и – разрушительный, протестантский пафос.

Ни того, ни другого в природе Луферова не существует. Скорее уж, рок – это отстраненно-вкрадчивая интонация Мирзаяна и проламывающая психику неистовость Высоцкого. (А Высоцкого уже и называют среди отцов русского рока).

Песни Луферова – целомудренны, прямодушны, может быть – ребячливы, даже "детски". Артистизм их – легкий, не тронутый порчей одичания.

Виктор Луферов – мастер, "делатель" художественности.

Поясню – совершенно непонятно и неважно, как сделаны вещи Окуджавы и Новеллы Матвеевой. Они словно сами льются из сердца в сердце, проникают в нас без усилий, как воздух или радиация. Виктору же необходимо до конца сохранить свое авторское присутствие, не отделить от себя ни пение, ни гитару, ни стихи. Напряженный, сдавленный, как бы из последних сил сдерживающий темперамент, голос. Виртуозная, прямо-таки избыточная игра на инструменте. Нарочито гиперболическая образность. Вкупе все это производит впечатление "сделанности", а точнее – "искусственности". Чего, как мне кажется, и добивается Луферов ради возврата песни к истокам – к условности, к скоморошьей игре, к рыцарской церемонной приподнятости. На ином – театральном и комически-бытовом материале – и несколько иными средствами – подобный эффект в песне извлек Юлий Ким.

Условная природа искусства... Обнажение приема, архаизация, космичность метафор, духостроительство – вот что роднит Луферова с русскими утопистами, вот что отрывает его творчество и от шестидесятников, и от последующих "-сятников". Но песня всегда найдет способ остаться самой собой – воспарить. Ведь "жизнь – серьезнейшая шутка". В конце концов, ремесло наше – воздушное, в каком-то смысле – легкомысленное. Ну что взять с песенки – радость, грусть...

Мир Луферова – сказочен. Вещи жизни, чувства – то приближены, как под микроскопом, то отодвинуты, словно в перевернутом бинокле. Здесь растут тыквы размером с Луну и боровы габаритами с трехэтажный дом. В придорожном камне прячется алмаз, в башмаках поселились сверчки, поэтому люди ходят на руках. Небо умещается в карман, а Земля – в спичечный коробок. Интонация Луферова – простодушно-мудрая, а фантазия – одушевляющая, но никогда не мертвящая. За что, между прочим, поэту – отдельное спасибо. Среди произведений, исполненных с высокотехнологической иронией и равнодушным злорадством – талантливое человеколюбивое слово подобно золотому самородку. Редко и драгоценно...

Если феномен Виктора Луферова рассмотреть шире собственно авторского творчества, то нам откроется поразительная картина.

С той же глобальностью и гиперболичностью, с какой Виктор Архипович сочиняет песни, который год он самоотверженно сооружает нечто вроде песенной республики. Тут и музыкальный театр, тут и фольклорный коллектив, и джаз-рок группа, и камерный оркестр, и международный фестиваль и... и... Чудак, конечно... Но – в чем призвание чудака? Украшать собой жизнь. А ведь Луферов, как редко кто, честно исполняет "долг артистизма". (Выражение Беллы Ахмадулиной по другому поводу). Скольких он утешил, подбодрил своими песнями? Скольких озадачил, вдохновил, расшевелил, да хотя бы и развлек? Уж никак не менее славной европейской страны наберется. Вот она-то, по-моему – и есть та самая невымышленная песенная республика.

И напоследок. Хороши ли стихи Луферова? Они, конечно, неправильны, как неправильна рифма "банок-сказок". Неправильны, как неправильны старинные деревенские песни, как неправильны картины Пиросмани, как неправильны английские детские считалки, как неправильно само искусство, живущее только исключениями. Никогда у меня не возникало желания вынуть из музыки и с холодным вниманием повертеть перед критическим оком тексты Виктора Луферова. И, кстати, – Веры Матвеевой. Эти песни – ЖИВОЕ чудо. Я не знаю, хороши ли они, правильны ли – они прекрасны...