Он помнит, как все начиналось.

На концерте, посвященном 75-летию Исая Львовича Фишгойта, кто-то из выступающих назвал его библейским патриархом. Думается, дело здесь не только в имени. И не только в мудрости и несуетной степенности, столь редкой в наши дни. Исай Львович со товарищи был в начале многих традиций, без которых наш город сейчас и не мыслится. Авторская песня, например.

Коренной самарский житель – когда он родился, Куйбышев еще был Самарой.

О событиях и людях, которые попадались на его жизненном пути, может рассказывать бесконечно. И бесконечно увлекательно. Из этого калейдоскопа он отобрал самые, на его взгляд, существенные.

Исай Львович и комсомол.

Я только-только вступил в комсомол в 1942 году и присутствовал как рядовой комсомолец на комсомольском собрании в школе. Там сложилась совершенно неожиданная коллизия. Против комитета комсомола школы выступили ребята – рядовые комсомольцы. Настолько это тогда меня потрясло – оказывается, есть люди, которые могут вот так выступать против руководства... Мне кажется, это и было началом моего общественного становления.

Исай Львович и западная агитация.

Потом так случилось, что я два года учился в авиационном институте. Меня выбрали членом комитета комсомола института – тогда это было очень много. Доверили сектор агитации и пропаганды. Его возглавляли два человека — руководитель–четверокурсник и я, второкурсник.

Придумал я тогда лектории по западной литературе. Нашел в пединституте специалиста, и он читал нам целый курс. Желающих было очень много, зал набивался. Были мы тогда абсолютно малограмотные – в школе западную литературу практически не изучали. А тут лектории по западной литературе, да еще в техническом вузе... Так что очень на меня повлияло общение с этим профессором – поскольку я его приглашал.

Исай Львович и коммунистическая разведка.

Мало кто знает, что в Куйбышеве в начале пятидесятых жили два великих наших разведчика – они были англичане, но работали на нас. Это два члена пятерки Кима Филби: Дональд Маклин и Гай Бертас – они, конечно, были под другими именами, бежали из Англии, когда им грозили разоблачение и арест, оказались здесь – город был закрытый, легко было скрываться. Меня познакомили с ними мои бывшие однокурсники, с английского отделения.

Особенно тесно мы общались с Дональдом Маклином – английский я знал не очень, это был мой второй язык, а французский получше. Он, естественно, знал французский тоже. Мы с ним разговаривали на французском, одновременно он учился говорить на русском.

Он для меня, такого же тогда малограмотного в области музыки, открыл Бетховена, Моцарта. В его распоряжении были все записи, которые можно было тогда заполучить – и симфонической и фортепьянной музыки. Он мне их ставил и рассказывал – что это такое, как это понимать. Для меня это был настоящий университет, консерватория.

Конечно, никогда в жизни не было ни малейшего намека на то, кто они такие, чем занимаются – беседовали о литературе, об истории. Он был коммунист, убежденный.

Общение с Дональдом Маклином очень много мне дало – не только в прагматическом плане. Он повлиял именно как личность, он был удивительно интеллигентный человек, высокообразованный – Оксфорд, Кембридж, еще какие-то университеты.

Говорят, чтобы быть интеллигентным человеком, надо закончить три университета: один – самому, другой – отцу, а третий – деду. Наверное, у него примерно так и было, потому что он был из старой дворянской шотландской семьи.

Кабалевский, Фишгойт и русская интеллигенция.

А общение с Кабалевским! Он мне несколько внешне и по сути своей напоминал Дональда Маклина – такой же был настоящий интеллигент, человек высокообразованный, удивительно тактичный. Наверное, эти качества и определяют любого интеллигента. Всегда ведь затрудняются сказать, кто это такой – интеллигент.

Навязчивая идея Исая Львовича.

Мне часто задают вопросы – а как ты попал в ГМК? Я никак не попадал туда. Я был одним из тех, кто его делал своими руками. Когда я еще учился в авиационном институте, меня обуяла идея городского студенческого клуба. Я постоянно высказывал эту идею на всяких собраниях, конференциях районных. Народ даже смеялся: Исай пошел выступать, сейчас будет говорить о студенческом клубе.

Зрела она несколько лет. Я оказался в среде, где были люди-личности – кто стал бы этим заниматься. Ведь ничего подобного еще не было, и даже во времена оттепели это не очень поощрялось.

Исай Львович и оперное искусство.

И джаз, и авторская песня — все это было впервые. Никаких корней у меня в жизни не было – ни того, ни другого. Ну участвовал я в самодеятельности и в школе, и в институте...

Когда я учился в пединституте на иностранном факультете, мы там на французском языке поставили целую оперу. Что-то восточное. Даже я, не шибко умея это делать, пел арию какую-то.

Техническая сторона вопроса.

В ГМК рождались всегда невероятные идеи, которые могли показаться совершенно нереальными, нереализуемыми. Рождалось все из каких-то разговоров: а почему бы нам это не сделать? Были у нас ребята, которые джазом занимались достаточно профессионально, играли в оркестрах. Идея, конечно, шли от них. И поскольку я был руководителем сектора организаторов, то моя задача была обеспечивать реализацию той или иной идеи.

Джазом я тогда не интересовался. Но отвечая за всю техническую сторону фестиваля, я, естественно, сидел в зале, слушал. Стало интересно, потом захотелось слушать и дома, ходить на концерты.

Началось!

У первого конкурса гитарной песни, по-моему, специального названия не было. Продолжался он несколько дней. Я тогда пригласил в жюри молодую солистку из оперного театра Славы Бондаренко, которая потом стала заслуженной артисткой. С ней мы сидели и слушали – непрерывный поток людей с гитарами. Чего только не пели! Иногда такую бадягу. А иногда что-то и просвечивало.

Мы все считаем, что это и было началом авторской песни в Самаре. После этого были приезды бардов из Питера. А уж потом Грушинский...

Прогнозы бессменного члена жюри.

По-моему, авторская песня развивается в сторону попсы, подчеркнутой эстрадности. Использование многих инструментов, какая-то театрализация – движение к "зримой песне". Исконно авторская песня – это песня душевная, для души и для сердца, а не для ушей и глаз. Другой тенденции я пока не вижу. А, может, возврата к старой авторской песне и не должно быть...

Уходит целое поколение представителей классической авторской песни. А замены мы не видим – по крайней мере у авторов.

Как он попал в вестибюль.

Сейчас мы с товарищами делаем концерты авторской песни в Центре социализации молодежи. Мне задают вопрос: а чего ты торчишь в вестибюле перед началом концерта? Действительно, меня никто не заставляет. Моя миссия – открыть концерт, может быть, вести его, закончить. Но я все равно чего-то торчу.

Наверное, я умел учиться всю жизнь и брать чего-то от людей, которые были специалистами в чем-то. Я дружил с двумя директорами филармонии, покойными ныне: Гинзбургом и Блюмином. И тот, и другой перед каждым концертом стояли в вестибюле и встречали – знакомых, незнакомых.

Это запало мне. И когда я оказался в ситуации, когда я людей приглашаю, я тоже оказался в вестибюле.

Исай Львович и молодежь.

Многое изменилось. Несколько поколений жило в другом государстве, в другой идеологии. Если смотреть на школьников, с которыми я чаще всего общался и сейчас общаюсь, то нынешнее поколение, казалось бы, должно быть более самостоятельным. А фактически, оно стало менее самостоятельным. Потому что больше зависит от условий, в которых они находятся. Те, которые жили раньше, должны были больше рассчитывать не на условия, а на себя – чтобы добиться чего-то в очень жестких условиях жизни.

Такое противоречие – в вещных, материальных отношениях молодежь стала более самостоятельна. А вот что касается идеологии, мировоззрения, творчества... Я видел многие концерты в нынешней школе – все они были менее интересными по сравнению с тем, что было раньше.

Исай Львович и Диоген.

Встретил как-то цитату – кто-то ругает молодежь. Мол, непочтительна и неумна. Посмотрел автора – Диоген.

Конечно, это лишь кусочек широчайшего эпического полотна. И мы искренне надеемся, что Исай Львович Фишгойт предоставит нам возможность продолжить картину – в связи с очередными юбилеями. Доброго здоровья!