СЛИШКОМ

"...Но довольно!

Офелия! О радость! Помяни

Мои грехи в своих молитвах, нимфа!"

В каком-то документальном фильме перестроечной поры, посвящённом "шестидесятникам", я увидел одну из самых страшных сцен в своей жизни: некий молодой человек с гитарой и с каким-то ошалевшим взглядом начинает петь "Союз друзей" Окуджавы — медленный отъезд, расширение плана, – оказывается, он не один, молодой человек, — их сотни две, как минимум. И все с гитарами, и все лупят по струнам, и у всех ошалевшие взгляды, и все вопят, что их "Офелия помянет".

*

Воистину, впервые я тогда ужаснулся тому явлению, что именуется "КСП". Именно тогда я понял, что "КСП" советских времён есть управляемая и послушная "фронда", живущая за счёт государства и время от времени плюющая (но искусно не попадающая) в сторону государства. Что весь этот так называемый "культурный протест", — на самом деле хорошо спланированная, долговременная акция, безусловно, периферийная, малозначимая, но "у хорошего хозяина и бычий "хвост" – верёвка".

*

Вот тогда я и возлюбил людей, которые "не в системе", а, пускай, рядом с ней, — делают "то же дело", но не суются во всю эту вонь и грязь. Причём этих людей, — их не так уж и много, — отличала одна штука: они во всём были иными, — в музыке, в текстах, в "подаче" песен. Причём, чувствовалось изначально, они и есть "надёжа и опора", они и есть БУДУЩЕЕ пресловутой авторской песни... Это, конечно, Я, великий и могучий Гвардей Цытыла, мой израильский друг Тэдди Горэн, — Федька Горкавенко, это Пантеон Забутов – Игорь Набоких, это читинец-томич Дмитрий Коршун, это мои любимые Швец и Алабин, это челябинцы Якимов и Деревягин, это иркутяне Корычев и Логвинова... Список можно продолжать, и ЭТО ИМЕЕТ СМЫСЛ.

*

Конец восьмидесятых – начало девяностых... Странное время, странные песни... А потом всё кончилось.

*

По разным причинам, о которых я теперь всё время размышляю. Вот и Набоких с Горкавенко не томичи, вот и Логвинова с Корычевым не иркутяне, вот и Якимов с Деревягиным не челябинцы, а Швец с Алабиным – не одесситы (Заметьте – изначально – ни одного москвича или питерца. Но теперь, — "в основном", исключая Израиль и США).

*

Да нет же, каждый из перечисленных, в силу своего старания, "продолжает" дело " того времени". И песни у них получаются здоровские, и вообще. Но у каждого (почти каждого) то и дело возникает странная мысль, – " А что мы пр....ли в конце 80-х – начале 90-х???"...

*

Да ничего же не пр.....ли. Просто мы были слишком доверчивые: "авторская песня"? — Это наше!!! Ура!!! — А на самом деле "авторская песня" настолько же наша, как Эдит Пиаф и Катя Огонёк – близнецы-братья. Ага, "шансон" и "русский шансон". И эти 100-200 рыл представителей московских "кустов", орущих "поднйаааааавши меч на нааш сойууууууз", — это и есть "авторская песня", да?..

*

Мы переборщили.

*

Мы подумали, что "авторская песня" — действительно АВТОРСКАЯ. В том самом смысле. И поверили в это настолько, что каждый из нас стал писать песни в удивительно авторском видении и прочтении... Есть любители и ценители этого, это да. Но их немного. Будем их беречь.

*

Но кто нас "убережёт"? Я вспоминаю эпизод Грушинского фестиваля: один из моих ближайших друзей поёт-распинается перед Иваси, они слушают, кивают головами, позже отходят в сторону и говорят: "Всё это ОЧЕНЬ ХОРОШО, но КТО ЭТО БУДЕТ СЛУШАТЬ?" Вот они и пели ТО, ЧТО ВСЕ БУДУТ СЛУШАТЬ. Но какая это, на хер, "АВТОРСКАЯ ПЕСНЯ"?!!

*

Поиск "личностного начала" — это поветрие 60-х годов, когда в эстрадных и прочих песнях это самое "начало" еле-еле ощущалось. Тогда скажешь "я", — и уже аплодисменты срываешь. Нынче этим никого не удивишь, более того, кроме "я", — нынче ничего более и не слышно. Но вот в чём дело, — "я" разное бывает. А здесь уже разобраться тем, у кого "я" где-то залежалось, весьма проблемно.

*

Да, к вопросу о том, почему в конце 80-х – начале 90-х вот эти самые ребята не завопили "возьмёмся за руки друзья, чтоб не пропасть поодиночке?" Да вот же и потому, что не main-stream: слишком разные, слишком о своём, слишком непохожие... Покуда существовала эта громада КСП, мы вроде жались друг к другу. А рухнула она, оставив вместо себя какие-то кооперативные киоски, нам и пофиг стало. И поделом нам.

ГЦ