Москвичка Галина Хомчик — одна из самых ярких звезд на сегодняшнем небосклоне авторской песни. Хотя она не пишет своих песен, но замечательно исполняет сочинения других авторов, что, кстати, сейчас редкость. Все поют собственные произведения, а классика жанра забывается. Галина собирается выпустить свой второй диск, который будет состоять из песен, на ее взгляд, незаслуженно забытых.

— Галина, вы очень уверенно и профессионально держитесь на сцене. Вы давно выступаете перед публикой?

— Давно, уже лет 20. Мой первый выход на сцену состоялся на Московском фестивале в 79-м году, где я стала лауреатом. А отсчет своей деятельности в жанре авторской песни я веду с исполнения "Почтальонки" Дмитрия Сухарева на музыку Сергея Никитина.

— А свои песни у вас есть?

— Свои не пою никогда, потому что я никогда не умела их сочинять, я только исполнитель.

— Кто ваши любимые авторы?

— Их много, но главных трое: Булат Окуджава, Вера Матвеева и Юрий Визбор, если просто считать по числу их песен в репертуаре.

— Каким для вас был прошлый, 99-й год? Многие уже начали подводить итоги тысячелетия.

— Он для меня был скорее тяжелым, для меня и моей семьи, потому что сносили наш дом — пятиэтажку в Новых Черемушках.

— В Москве сносят хрущевки?

— Да, и строят новые дома. Мы полгода судились с властями, чтобы получить все, что нам полагалось по закону.

— Удалось?

— Правда в конечном итоге восторжествовала.

— Поздравляю.

— Спасибо, но мне это стоило очень много здоровья, нервов и сил. Поэтому я не могу сказать, что в прошлом году в моей жизни было что-то знаменательное в духовном смысле: некогда было. Главное было — поставить точку в этом деле, чтобы дальше нормально жить всем вместе.

— У вас большая семья?

— Моя семья — муж, сын от первого брака, родители все время рядом.

— Кто вы по профессии, чем занимаетесь?

— Я окончила филфак МГУ, но сразу пришла на телевидение и работаю там с 84-го года. Сначала мы назывались "Главное управление внешних сношений" и оказывали содействие зарубежным телекомпаниям, строили телемосты. Когда развалилось Гостелерадио, мы стали Международной службой ТТЦ, делаем, в общем, то же самое. Но в свободное время, освоив телевидение "от" и "до", я делала свои программы по авторской песне. Они долго шли на канале "ТНТ". Это было на заре ТНТ, я сделала 10 программ, и потом они их повторяли. Была у меня еще когда-то программа "Я вам спою" на первом канале.

— А сейчас?

— Сейчас нет. Желание делать такие программы у меня огромное, но дело в том, что авторская песня — жанр некоммерческий. А наше телевидение, во всяком случае московское, мало интересует то, что не приносит денег и на что надо только тратиться.

— Раньше авторскую песню мы мало слышали по телевидению по идеологическим причинам, теперь — по коммерческим.

— Знаете, по идеологическим тоже в какой-то степени. Люди, обладающие властью денег и пришедшие к руководству на телевидении, никоим образом не могут любить авторскую песню. Это абсолютно другая среда.

— Что такое авторская песня для вас?

— Я однажды спонтанно ответила на этот вопрос и с тех пор всегда так отвечаю. Это отдушина, уголок положительных эмоций, в которые всегда можно спрятаться от каких-то жизненных проблем и где всегда будет хорошо.

— Почему вы стали выступать вместе с Константином Тарасовым? Вместе с ним вы открыли авторским концертом зимний Грушинский-2000.

— Это произошло спонтанно. Мы, как сейчас говорят, тусовались в проекте "Песни нашего века", и сначала каждый представлял сам себя и что-то пел. Но постепенно кто-то кому-то начал подыгрывать. Выходит Лида Чебоксарова, ей подыгрывает Леша Иващенко, выходит Вадик Мищук, а Валеры с ним нет: не сумел поехать в Израиль, не выдали ему визы. Вадику выходят подыгрывать все остальные. Вот так мы перемешивались и подыгрывали друг другу. В качестве эксперимента Костя согласился подыграть мне одну песенку. Нам понравилось, так и пошло.

— Какой вы представляете судьбу авторской песни в следующем тысячелетии?

— Для меня ответ очевиден. Она будет до тех пор, пока не выхолощено то, что называется душой человека. Мы, те, кто живет в России, — люди очень эмоциональные. До той поры, пока будут живы эмоции, пока будет потребность в эмоциональном общении, я думаю, авторская песня будет жить. На мой взгляд, это эмоциональное самовыражение. А такие, как я, кто сам ничего не пишет и самовыразиться в тексте не может, ищут это у кого-то другого. И воспринимают это тоже как свое. Те песни, которые я пою, мне совершенно родные. Я никогда не задумываюсь о том, что их писал кто-то другой, что он чувствовал как-то иначе. Я просто волей или неволей переношу это на себя, и мне кажется, что это я так чувствую и говорю.

— Чего вы ждете для себя от 2000 года?

— У меня нет каких-то конкретных целей. Я буду счастлива, если кому-нибудь вдруг нужна будет моя программа по авторской песне. Но думаю, что, скорее всего, этого не произойдет. Говорят, что пессимист — это хорошо информированный оптимист. Я отношусь к таким людям. Я реалистка.