Прошу считать эти записи приложением к статье Бориса Жукова "Потоп откладывается" о "Петербургском аккорде".

На фестиваль я приехала в составе группы архивистов, которую возглавлял директор московского фонда архивной службы авторской песни Пётр Трубецкой. Кроме кратких периодов сна, мы не выключали видеокамеры и прочие записывающие устройства, хотели увидеть и запечатлеть всё важное. Уже дома, просматривая и упорядочивая свои записи, опять пожалела, что не все имели возможность присутствовать на творческих мастерских Александра Мирзаяна. Записать всё, что было сказано за семь часов общения, и выложить в интернет? Таким способом воссоздать ту атмосферу невозможно. Выпустить видеофильм? В таком формате это нереально. Самое правильное было бы – написать свой репортаж. Но блестящим слогом, подобным жуковскому, не владею, а вялому перу не передать важности события. И тут Александр Мирзаян попросил принести ему статью Жукова о фестивале. На странице московского ЦАПа текста ещё не было, но он сразу отыскался на сайте ПетАккорда. Как потом выяснилось, это был выложенный раньше времени недоисправленный вариант. (Ещё немного, и вам станет понятно, зачем понадобилось это длинное вступление.)

Первое, на что А. Мирзаян обратил внимание, были Борины сожаления о том, что не была услышана автор из В. Новгорода Наталья Калинина. Точнее, написано было, что только Дашкевич её услышал. В окончательном варианте статьи, как мы узнали позже, Борис говорит, что из членов жюри Калинину расслышали Дашкевич и Мирзаян. Спасибо этому недоразумению, благодаря которому смогли появиться эти записки.

* * *

Александр Мирзаян: Это неправда, что Наталья Калинина осталась незамеченной! Ты же помнишь, какие слова я ей говорил на мастерской!

Ирина Хвостова: Прекрасно помню. Такую высочайшую оценку в адрес конкурсанта я слышала впервые.

А.М.: А по Бориной статье можно понять, что её вообще никто из жюри не заметил.

И.Х.: Но такова действительность: раз её не выпустили на второй тур, её почти никто не видел. И уже неважно, что из-за непродуманной системы за это отвечают только пять человек, сидевших в жюри на авторах на 1-м туре. Фестиваль её не заметил — это есть факт.

А.М.: Но я тоже член жюри и хочу, чтобы моё мнение тоже прозвучало! Участие Наташи в моей мастерской — это тоже факт фестиваля. Я понимаю, что Боря не мог присутствовать везде. У каждого участника фестиваля — свои факты, свой ПетАккорд. Но обзор по-возможности должен отражать все события, чтобы сложилась полная картина. А так из-за пяти человек выходит, что всё жюри Калинину не увидело.

И.Х.: Можно, я опубликую то, что ты говорил о Наташе Калининой?

А.М.: Да, сделай, пожалуйста. И дай не только мои слова, но и мнения участников мастерских.

Наталья Калинина пришла прослушаться в первый день работы мастерской. В этот же день она должна была успеть на концерт "2-го канала", и поэтому, выступив, вскоре ушла. (Кстати, Борис Жуков тоже был на этой мастерской, но ушёл незадолго до выступления Наташи.) Мастерская продолжалась ещё часа два, свои песни показывали другие ребята, но разговор опять и опять возвращался к Наташе. На мастерской Александра Мирзаяна традиционно высказывают своё мнение все участники. Фрагменты этого диалога я привожу здесь.

* * *

Наталья Калинина: Я спою три коротенькие песенки. Их объединяет название: "Баркарола". "Барка" по-итальянски – это лодка. Это песни лодочника.

(поёт первую песню "Баркарола-1" ("Ничего не забыть..."))

А.М.: Ты моя прелесть!! Спасибо!

кто-то из участников: Нам завидно.

А.М.: А мне как завидно!

(Наташа поёт "Баркаролу-2" ("Дотянусь как-нибудь догрести...") и "Баркаролу-3" ("Ваше величество, человечество..."))

А.М.: Ребята, вам было слышно? Наташа, вам нужен микрофон. Вы будете выступать на 2-м туре?

Н.К.: Нет.

А.М.: Нет?! Как?!

Илья Глазов (бард, музыкант, СПб): Докатились. Что это за фестиваль? Кто в жюри сидит? Девушка пишет замечательные песни и не проходит никуда.

А.М.: Да... Это понять невозможно... А кто в жюри был? Я запишу.

участники: Захарченко, Луферов, Туриянский, Каплан, Сергеев.

А.М.: Ну ладно... Наши придут – мы с ними разберёмся. И кара моя будет жестокой.

(смех)

Н.К.: (улыбается) Сергеев 2 балла поставил.

(На 1-м туре была трёхбалльная система: 1 – нет, 2 – может быть, 4 – да.)

А.М.: Ладно, Сергеева вычёркиваю. (смех) Конечно, братцы, у каждого из нас свои заморочки, объективности в мире не бывает. Но чтобы пять человек такое не пропустили – это удивительно.

И.Г.: У вас есть с собой записи?

Н.К.: Нет...

А.М.: Наташенька, а вы кто?

Н.К.: Я преподаватель игры на гитаре. По первой специальности я теоретик музыки. Но гитару люблю больше и сейчас преподаю в музыкальной школе и в училище.

А.М.: У вас очень свободная гитара. И настолько пронзительные песни! Я даже слов почти не слушал. Такая шла упругая волна, что не резало слух – и довольно. Это — магия песни, песня такой и должна быть. Я никогда к этому не приближусь. У меня там мысли, сложности... А у вас поразительное видение, как у Веры Матвеевой, что-то такое летящее. Вы любите Верочку Матвееву, да? Это чувствуется. Солнышко моё, вам сердечная от меня благодарность!

Н.К.: Спасибо. Мне, к сожалению, надо уходить, у меня скоро концерт.

А.М.: Я вас умоляю – не обращайте на это жюри внимания. Вы делаете чудо. Вот Ирина Хвостова не даст соврать, я такие слова просто так никому не говорю.

И.Х.: Да. Я никогда такого не слышала.

А.М.: Для нас это начало стоит дороже всего. Если мы его потеряем, мы жанр потеряем. В песне можно интеллектуальное начало развивать или гитарное, но то, что делаете вы, – на этом стоит земля русская, это те священные родники, которые её питают. Спасибо вам большое!

Н.К.: (окончательно смутившись) Спасибо. Спасибо. (уходит)

Мастерская продолжается. Свои песни показывает Сергей Погорелый из Санкт-Петербурга. Потом Екатерина Киселёва из Смоленска поёт Галича "Когда я вернусь" и песню Александра Иванова на стихи Чухонцева. Разговор заходит о том, что все барды-классики писали песни и на чужие стихи, то есть были соавторами: и Галич, и Анчаров, и Новелла Матвеева.

А.М.: ...Это – узнавание себя в другом. И исполнитель – это тоже соавтор. Помните, на вчерашней лекции мы говорили, что интонация – это самый большой текст. Вот у Наташи Калининой многое решено на уровне интонации.

И.Х.: Но у неё и слова замечательные.

А.М.: Да!

И.Г.: Часто бывает, что интонация такая пушистая, а текст послушаешь – мама родная! Поза и больше ничего. А у неё – всё настоящее.

А.М.: Абсолютно. Просто поразительно.

И.Г.: Значит, фестиваль уже не зря прошёл.

А.М.: Я рад, что вы разделяете моё мнение... У исполнителя благодарная задача: он – автор главного текста – интонационного. Но это колоссальная ответственность. Как рассказать, кто ты есть? Взять гитару и спеть песню. Мой родовой язык – это язык певца. Песня – это я. (обращаясь к Е. Киселёвой) И когда вы говорите "я – это Галич" – это очень серьёзно...

Екатерина Киселёва: А как вы определяете: что такое интонация?

А.М.: Я не стал бы категорично формулировать... Давайте, попробуем вместе, это очень важный момент. Недавно я прочитал у Владимира Бибихина (это великий человек, наш замечательный философ языка), что в школах актёрского мастерства ставили голос и учили правильной интонации – и это изменяло человека. Голос – это мой опыт, мой характер. Что такое фибры души? "Фибро" – это вибрация. Ты меняешь вибрацию голоса – и меняется вибрация всего организма. Наташе Калининой я верю безоговорочно, потому что подделать эти фибры невозможно. Её интонации говорят больше, чем те слова, которые она произносит. Слова тоже хороши, но интонация их усиливает, и возникает абсолютное доверие. Поэтому мы говорим: делай себя – а интонация сама появится.

И.Г.: Интонация – это то, как ты дышишь.

Сергей Погорелый: Это – область скрытого.

А.М.: Но она явлена в голосе, мы её слышим. Интонация – это весь человек. Цветаева говорила, что "интонация – это самые большие слова".

С.П.: Да, и чтобы передать смысл, этот инструмент нужно использовать.

Дмитрий Павлович Соколов (Всемирная бардафиша, Москва): Можно ли считать, что исполнитель использует песню как инструмент для выражения своей интонации?

И.Г.: Совершенно точно!

А.М.: Что бы мы ни сказали, мы откроем только часть. Целое – неопределимо.

С.П.: Элемент соревновательности на фестивале разрушает гармонию.

И.Г.: Аморальность лежит в основе любого конкурса.

А.М.: Я понимаю, но мы должны исходить из того, что подряд всех желающих выпустить на концерт мы не можем. Хороший человек в таком количестве всего просто затеряется и мы его не услышим. Значит, нужен фильтр, нужны судьи. И в жюри выбирают не тех, кто классный жюрила и всё понимает, а тех, кого в жанре знают, – чтобы не спрашивали "а судьи кто?".

Александр Иванов (член жюри): Жюрить надо только то, что поддаётся оценке: качество стиха, музыки, их сочетаемость.

А.М.: Это тоже очень субъективно. Я до сих пор не могу успокоиться, я в ужасе от того, что Калинина вообще не прошла никуда... Я понимаю, что можно не услышать слова, не услышать музыку, но интонация-то – это вселенский текст, его даже животные различают!

Кто хочет слышать смысл, слушает слова; кто хочет слышать суть, слушает звук. Это гениальная фраза Михаила Чехова. Помните, вчера на лекции я говорил о словах Иосифа Бродского: "Ахматова одной своей интонацией делала нас христианами быстрее, нежели бы мы читали соответствующие тексты". В интонациях авторской песни всегда было это чувство храма, это было одной из её опорных составляющих. Недаром, когда не стало Окуджавы, о. Георгий Чистяков сказал, что умер великий русский псалмопевец. Псалом у нас – в интонации. Но сформулировать, что такое интонация, всё равно невозможно. У меня получилось вот что. Мы всегда – о чём бы мы ни говорили – ищем истину, пытаемся к ней приблизиться. В Священном Писании сказано: "Истина есть свет". Мы свет определить не можем, но мы должны что-то видеть в этом свете. Призма разлагает свет на спектр, у каждого из нас свой спектр. Белый свет – это взаимодействие всех цветов; это синергия – где целое больше суммы его составляющих. Это – соборность...