Десять лет назад от нас ушел Евгений Клячкин. 30 июля 1994-го, во время купания в Средиземном море, у него отказало сердце — у самого ленинградского из прославленной плеяды бардов 60-х годов, вышедших из клуба "Восток". Приехал в гости к другу, к которому долго собирался, решил искупаться — и, как скажет потом его друг и коллега Юрий Кукин, "не оказалось в этом море ни конца ни края, остался только берег с друзьями".

В минувшую пятницу на Стрелке Васильевского острова в десятый раз собирались те, кто любит и помнит Клячкина. Так же, как и всегда, пели его песни, читали стихи, вспоминали Женю. Помню, как десять лет назад, на самую первую встречу, 30 августа 1994 года (через месяц после гибели Клячкина), пришла женщина и принесла снимок из далекого 1949 года, где непозволительно молодой Женя Клячкин улыбается из верхнего ряда...

Детство Жени было перечеркнуто блокадой Ленинграда. Отец, Исаак Соломонович, и старший брат Владимир ушли на фронт, а семилетний Женя с матерью, Саррой Самуиловной, остались в блокадном городе. В апреле 1942 года мать умерла, а Женя попал в детский дом и в июле 42-го был эвакуирован в Ярославскую область. В детдоме была художественная самодеятельность — и, как вспоминала потом Лиля Гаптова, бывшая вместе с Женей в эвакуации, в госпиталях, куда возили детдомовцев, чтобы они давали концерты, раненые очень любили Женино пение. Ну а в сентябре 1945-го отец, сразу после демобилизации, прежде чем вернуться в Ленинград, заехал за Женей и привез его в пустовавшую более трех лет квартиру на улице Рылеева.

В 50-е годы Клячкин учился в ЛИСИ — именно в это время, как вспоминал его старший брат, в доме появилась первая гитара. В 1957 году он закончил институт, работал инженером-проектировщиком, а в октябре 1961 года начал писать песни. Сперва — на стихи других поэтов, потом — на собственные.

Одними из первых были написаны знаменитые впоследствии "Пилигримы" на стихи Иосифа Бродского. Затем — тоже на стихи Бродского — "И вечный бой" и "Рождественский романс", "Стансы" и "Баллада короля", "Городская элегия" и "Письма римскому другу".

В 1963-м Клячкин напишет на музыку Михаила Зива, наверное, самую известную свою песню — "Не гляди назад", а в 1965-м две его песни — "Это город — он на вид угрюм" и "В небе облака из серой ваты" получат первое место на конкурсе самодеятельной песни в Ленинграде. Затем был песенный слет в Бресте, где ленинградский "квартет" — Евгений Клячкин, Александр Городницкий, Валентин Вихорев и Борис Полоскин — вызовет всеобщий восторг. После этого Клячкин получит еще немало премий, будет членом жюри многих конкурсов и фестивалей авторской песни, объедет всю страну с концертами...

Но вот оттепель закончилась, начались душные 70-е годы — и для Клячкина настали нелегкие времена. Отношение к нему со стороны партийных органов и КГБ не вызывали сомнений — тем более что, как говорит его старый друг и многолетний председатель клуба "Восток" Михаил Кане, "диссидентство было написано у Жени на лбу, профиль и фамилия тоже настораживали". Клячкину не давали выступать, отменяли его концерты (с середины 80-х годов он работал в Ленконцерте), не позволяли выпускать его пластинки. Лишь в середине 80-х барьеры рухнули — но минуло еще пять лет, и в апреле 1990 года Клячкин с семьей уехал в Израиль. Как объяснял друзьям, "не мог больше жить в стране сплошной лжи".

На земле обетованной его жизнь трудно было назвать веселой и удачной. Клячкин работал в муниципалитете Рамат-Гана, давал концерты, долго и трудно осваивал иврит и песни на новом для него языке. Все же постепенно все стало налаживаться, и незадолго до гибели Евгений с потрясающим успехом дал концерт на иврите. Затем был его 60-летний юбилей, который Клячкин — под гром оваций переполненного концертного зала у Финляндского вокзала — отмечал 23 марта 1994 года в родном городе. Был бодр, энергичен, уверял меня, что вынужденный перерыв в его творчестве закончился. Но минуло еще четыре месяца — и Евгения Исааковича не стало...

"В тот, последний, приезд, — вспоминает Михаил Кане, — Женя спел мне песню, где были такие слова:

Спасибо судьбе,

что смогла улыбнуться,

А жизни — за то, что была.

А я ему — песню на стихи Давида Самойлова с такими словами:

Повремени, певец разлук,

Мы скоро разойдемся сами...

И ничего, кроме поэтических образов, мы за этими строчками тогда не ощутили...".Осенью 1984 года, в память безвременно ушедшего тогда Юрия Визбора, Клячкин написал:

— Нас Бог избавил от вранья,

А вот годков отмерил скупо.

Но жаловаться тоже глупо,

Любимые мои друзья!

Как и Визбор, Евгений Клячкин никогда ни на что не жаловался. И, как и Визбору, ему было отмерено недопустимо мало...