Среди поклонников авторской песни бытует такой императив: "Жить — как петь!". Правда, в последнее время его вспоминают все реже и реже — слишком уж наивно максималистски звучит сегодня эта формула. Никто же, в самом деле, не требует от писателя или актер а, чтобы они были такими же смелыми и благородными, как их герои, а, допустим, от авиастроителя — чтобы он умел летать. Работа — это одно, а личная жизнь — совсем другое. Тем интереснее люди, следующие этому императиву буквально или, по крайней мере, пытающиеся это делать. Из известных мне бардов лучше всего это получается у Владимира Ланцберга.

Оказывается, можно и в самом деле во вполне зрелом возрасте плюнуть на более-менее налаженную жизнь и махнуть вместе с семьей в чужой город, где нет ни жилья, ни работы, но есть возможность заниматься любимым делом. Оказывается, можно действительно никогда не закрывать дверь своего не слишком просторного дома, обрекая его на круглогодичную наводненность друзьями, знакомыми, знакомыми знакомых и вовсе уж случайными людьми. И даже став знаменитым и маститым, попросту не замечать полагающихся "по чину" привилегий, продолжая жить, как прежде.

При этом Ланцберг абсолютно не похож на аскета или фанатика идеи. Пожалуй, самая характерная для него черта – поразительная доброжелательность к любому собеседнику, способность найти общий язык практически с кем угодно. Плюс интеллигентность самого старо модного образца, заставляющая его мучиться от невозможности послать ко всем чертям какого-нибудь амбициозного зануду, с которым он имел несчастье однажды познакомиться. И еще — редкое чувство юмора, обращенное прежде всего на самого себя.

Он не считает сочинение песен своей профессией. Его профессия, его дело — это работа с детьми. В 1982—87 гг. он вел в своем поселке детские клубы, затем заведовал педагогической лабораторией; все эти годы он — непременный председатель или член жюри на детских песенных фестивалях или на детских сценах "больших" фестивалей. В какой-то степени к делу относятся также социально-психологические исследования, методические разработки, составление учебных программ и т. п. В какой-то степени делом может считаться кочующий фестиваль авторской песни "Костры", проводимый с 1989 года сложившимся вокруг Ланцберга межгородским клубом "Зеленая гора" (в минувшем сентябре под Одессой прошел четвертый такой фестиваль).

А песни — это не работа и не хобби, это способ существования. Они могут быть формой фиксации личного опыта или средством домашней психотерапии, а некоторые рождались как письма друзьям. Это потом уже оказывалось, что письмо, адресованное одной конкретной душе, нашло тысячи и тысячи адресатов. И много лет спустя незнакомый начальник, от которого зависит дать или не дать что-то нужное для главного дела Ланцберга (деньги, статус, земельный участок, etc.), вдруг улыбается: "Владимир Исаакович, я же вырос на ваших песнях..."

Оно, собственно, и не удивительно: множество людей знает и поет песни Ланцберга, часто не зная ни имени автора, ни точного текста. Ну в самом деле — кто из прошедших пионерлагеря, стройотряды, турпоходы и т. п. не вспомнит: "Все бы ладно и все бы ничего, да с замком никак не сладить", "Над злой Каперной алые взметнулись паруса...", "Зеленый поезд виляет задом, а я с моста на него плюю", "Но мы дойдем — и грянут волны в парапет"... Точно так же — без имени автора, голосами случайных исполнителей — эти песни звучат в радио— и телепередачах. А песня "Художник" и вовсе угодила в репертуар группы "Белые розы", причем с большими искажениями. Друзья сердятся, а Ланцберг улыбается, как Моцарт, слушающий трактирного скрипача.

Однако "года к суровой прозе клонят". Ланцберг нашел компромисс — он пишет (и читает в концертах) верлибры, от трехстрочных миниатюр ("Но еж-то ведь знает, что он не колючий. Чего они все?") до полномасштабных поэм. Их отличает...

Впрочем, бессмысленно описывать в газете песни и стихи. Их надо видеть и слышать.