Хуже нет – рассказывать незнакомым людям о ком-то или о чем-то, что хорошо знаешь и любишь. Никак не сообразишь: что пропустить, на чем заострить внимание и как, собственно, объяснить – чем же оно так хорошо, столь для тебя очевидное и несомненное.

Я все же попробую. Но начать придется издалека. Из далекого далека – из прошлой исторической эпохи. 1985 год, Советский Союз – загадочная страна, ныне исчезнувшая, как Атлантида. Я – 25-летний по паспорту и едва ли не 17-летний – по мировоззрению – благоговейно еду на Грушинский, первый Грушинский после пятилетнего запрета. Легендарный Грушинский, Мекка и Шамбала гитарной песни! Там дымы костров столбами подпирают небо, там качаются светила в глубине Мастрюковских озер, там, только там поют самые правильные, самые чистые и честные песни!

[i]"...то ли это Волга в кольце Жигулей, то ли обнимает река Жигули..."

"...Ты считал, что кедры – тоже люди, только нет средь них хороших и плохих..."

"...Сверим наши песни, старый мой товарищ, как сверяют главные часы!.."

"... Все корни тянутся к свободе, и все поют стихи Володи..."[/i]

Да разве могут рядом с такими песнями угнездиться пошлость и ложь, нелепые распальцовки, звериная конкуренция – чего с избытком хватало в другой, некостровой жизни... Так я считал тогда. И, право же, дорого бы дал, чтобы считать так и по сей день.

Несовпадение прекрасной мечты и суровой действительности произошло там же, на фестивале, двумя днями позднее. Я сидел на Горе (овеяной легендами Горе!) и слушал концерт лауреатов, то есть тщательно отобранных лучших из лучших. Нестыковочка обнаружилась, когда в третий раз подряд услышался в песне очередного лауреата предельно "свежий" поэтический образ "моих палаток паруса". На дворе стоял, повторяю, 85-й год, а никак не 64-й. И на поляне шел (как я думал) самодеятельный вольный конкурс, а никак не комсомольско-патриотическая "Красная гвоздика". И это бы еще ничего, но ведь днем раньше в прослушивании участвовали и Саша Вольдман, и Сережа Иванченко, и Игорь Гольдин (вспоминаю только тех, кого знал тогда лично), чьи песни, возможно, и не достигали уровня процитированных выше, но безусловно стояли с ними в одном ряду. В отличие от отобранных в лауреаты высоким "поющим" жюри.

Никто из перечисленных тогда на "Большую гитару" допущен не был. Это казалось недоразумением, глупой какой-то перестраховкой. Но годы шли, и "недоразумение" повторялось раз за разом. Я исправно приезжал на Грушинский, сидел на площадках прослушивания, бродил по кострам и раз за разом видел одно и то же: нестандартные яркие личности с нестандартными яркими песнями "отсекались" на первом-втором этапе, не будучи допускаемы даже "пред очи" жюри "верхней планки". Я перестал участвовать в прослушиваниях. Год за годом на "Большую гитару" выходили "лауреаты" с творениями, годными разве что для конкурса колхозной самодеятельности под эгидой райкома ВЛКСМ... Выходили, чтобы спеть, получить диплом и навсегда исчезнуть из песенной жизни. Доходило и до откровенных нелепостей – как в тот год, когда на Грушинский приехали и не прошли по конкурсу Любовь Захарченко и Михаил Капгер – имена, уже в ту пору в авторской песне безусловные. Я перестал ходить на Гору.

Любой конкурс, конечно, субъективен. Любой конкурс в области искусств– субъективен вдвойне. "Оскар", "Грэмми", Нобелевская премия, Букер – каждый, кто имеет к ним отношение, легко назовет минимум полдюжины (и каждый свои полдюжины!) достойных, не получивших высокой награды невесть почему. И полдюжины других, получивших – невесть за что. Субъективность неизбежна – собственно, это другая сторона свободы мнений. Но может ли реально быть субъективность до такой степени в одну сторону?

Все это – исторические экскурсы и риторические вопросы – дело давнее. Об этом достаточно много говорилось и писалось,*(1) теперь же стало историей. Может, и не стоило ворошить угольки давно потухшего костра. Но я же обещал рассказать, за что я так люблю явление, называемое "Второй канал авторской песни". А все вышесказанное имеет к этому "за что" самое прямое отношение. Собственно, это была предыстория. А теперь пойдет история.

Не то в 95-м, не то в 94-м году оргкомитет Грушинского фестиваля обнаружил-таки проблему, о которой без малого десять лет на все лады твердила КСПшная общественность. Решение, принятое оргкомитетом, было вполне в духе романов М. Муркока или Ника Перумова: когда противоречия сплетаются в один нерасчленимый клубок, в сюжет вводится новая сила, которая и разруливает ситуацию. В роли "третьей силы" предложено было попробовать себя известному социотехнику (по совместительству – барду) Владимиру Ланцбергу. "Один из организаторов фестиваля (заместитель председателя оргкомитета) Б. Кейльман изловил Ланцберга в Самаре и стал выражать озабоченность тем, что происходит на Грушинском, в частности, падением статуса фестиваля в глазах КСПшников, уровнем того, что поется на Гитаре." ,*(2) Позднее к Кейльману подключились двое других из триумвирата "отцов-основателей" Грушинского: Б. Скиба и И.Фишгойт. Ланцбергу было предложено организовать в рамках фестиваля альтернативный "камерный" конкурс, ориентированный не на незатейливость и доступность, а на "высокое искусство".

Неизвестно, обращались ли столпы Грушинского фестиваля с подобными предложениями к кому-то еще, но мне представляется, что в данном случае выбор ключевой фигуры был, что называется, судьбоносным. Дело даже не в значимости Ланцберга-автора и не в колоссальном авторитете Ланцберга-председателя многочисленных жюри и ведущего творческих мастерских. И даже не в незаурядном таланте Ланцберга-конструктора различных социальных объединений. Я не знаю другого человека, который в такой же степени обладал бы инвариантностью относительно своего общественного положения *(3). Или, проще говоря: про которого столь же безусловно можно было сказать, что это "он красит место, а не место – его".

Так или иначе, Ланцберг согласился на эти галеры, оговорив, что оргкомитет предоставляет ему территорию, сценическую площадку и карт-бланш в подборе команды и проводимой конкурсной политике. Новорожденный проект получил наименование "Второй канал" (в силу параллельности "первому": прослушивание – жюри – Большая гитара), и в 1996-м году состоялся дебют.

Ланцберг развернулся во всем блеске своих социотехнических навыков. "Основной" конкурс плутает в своей трехступенчатой системе туров – Второй канал работает в один тур. *(4) "Большое жюри" упрекают в закрытости, в отстраненности от "простых" любителей, в келейности обсуждений и решений – Второй канал работает в предельно открытом гласном режиме. "Большое жюри" раздражает своей манерой прервать выступающего, с которым ему (жюри) "все ясно", на середине второго куплета: "Спасибо, следующий!" – Второй канал берет на себя обязательство (довольно героическое, кстати!) заслушать не менее двух песен от каждого конкурсанта. "Большое жюри" подозревают в слишком рьяной приверженности традициям "бардизма" ("у настоящего барда гитара должна быть слегка расстроенной") – Второй канал демонстративно предоставляет свою площадку людям из "параллельных жанров" (если у них есть что показать достойного). Наконец, в отличие от звездного "первого", Второй канал всячески, как только может, подчеркивает свою субъективность и отсутствие претензий на "истину в последней инстанции".

Совокупность ли всего перечисленного, просто ли удача, а может, идея, как говорится, назрела – Второй канал очень быстро набрал популярность. Количество участников сделалось сравнимым по величине с потоком "основного" конкурса. Список лауреатов, вернее, как мы тогда говорили, фаворитов *(5) Второго канала, был уже к концу третьего сезона более чем внушителен: его украшали такие имена, как Григорий Данской, Игорь Белый, квартет "С перцем", анс. Евгения Матвеева...*(6) А к четвертому сезону (1998 год) мне довелось в кулуарных разговорах впервые услышать тезис о Втором канале как о "законодателе мод" на Грушинском.

"И тут кончается искусство, и дышат почва и судьба...". Второй канал проектировался под благородную, но довольно узкую задачу: свести зрителя, слушателя с той частью песенного творчества, которая к тому времени не имела решительно никакого "представительства" на Горе (а вслед за Горой – ни на одной из "официальных" площадок Грушинского). А конкретно: с той, у которой нагруженность мыслью и чувством оттесняет в сторону "зрелищность" и "общедоступность". Юрий Кукин после одного из Грушинских во всеуслышанье заявил: "На этом конкурсе я бы лауреатом не стал!" Мы, Второй канал, всегда стремились быть таким конкурсом, на котором гипотетический Кукин лауреатом не мог бы не стать.

Но, видимо, уж слишком был длинен список недоработок "основного" конкурса: на Второй канал потянулись те, чьи песни оказывались (по мнению "главного" жюри) слишком тихими для Горы... слишком умными для Горы... слишком заумными для Горы... слишком "р’оковыми", "джазовыми", "артистичными", "сценическими"... Второй канал нежданно-негаданно оказался "более Грушинским, чем сам Грушинский" *(7). Ну чего, казалось бы, тому же Евгению Матвееву или сестрам Вотинцевым – наград не хватало? Зачем им этот полу-официальный конкурс, который: а) красивых дипломов на гербовой бумаге не выдает; б) на "большую Гитару" не выпускает и в) только ругательски ругает своих участников? Помню – в 98 году – недоуменный вопрос Ланцберга– председателя жюри сестрам Вотинцевым, только что триумфально прошедшим все до единой грушинские "площадки": "Девчонки, ну вам-то здесь зачем?.." И – ответ то ли Нины, то ли Веры: "Мы пришли, чтобы вы нас поругали".

И здесь мне хочется сделать лирическое отступление на тему: а зачем вообще автору (композитору, исполнителю) – жюри (конкурс, мастерская...)? Мне самому случалось участвовать в различных фестивалях "как по ту, так и по эту сторону барьера". На Второй канал я пришел сначала в конкурс, потом как стажер в жюри, потом (с 98 года) – как член жюри. Что нужно автору от жюри (или – еще шире – от аудитории)? Принято считать, что артисту ( писателю, художнику, барду) нужно признание публики. Слов нет, признание – штука приятная. Возможно, Л. Сергеев, скажем, ощущает это самое "признание", когда Гора дружно подхлопывает и подтанцовывает ему очередную "Свадьбу". Что он ощущает, когда та же Гора откровенно зевает, слушая его лирику (замечательную лирику, между прочим!), я не знаю. Мне кажется, есть вещь важнее так называемого "признания" — это понимание.

Конечно, зрительские овации, дружное размахивание фонариками (на той же Горе), подпевка в тысячу глоток "Как здорово, что все мы здесь..." — все это атрибуты симпатий, признания и даже любви. Но – не понимания. Понимание – это когда люди приходят к тебе, нагруженные своими мыслями, а уходят – нагруженные твоими. Потому что твои мысли, чувства, слова оказались важны для них, стали и их мыслями. Тут ни к чему аплодисменты и переплясы – достаточно глаз.

Когда-то признание и понимание на бардовских концертах ходили рука об руку. Настолько, что некоторые выступатели просили зрителей не аплодировать – зачем? Мы ведь и так понимаем друг друга!

Те времена ушли в прошлое. Мы перестали быть "братством обливающихся слезами" *(8) и разделились на "артистов" и "зрителей". И "артист" обязан сделать "зрителю" хорошо, а "зритель" рассчитался с "артистом" уже тем хотя бы, что пришел его послушать. Какое уж тут понимание!

Так вот, мне кажется, что главная причина успеха и популярности проекта Второго канала – в том, что Мы оказались в какой-то степени тем самым почти вымершим заинтересованным зрителем, который слушает и смотрит не для того, чтобы ему "сделали красиво". То есть непроизвольно воссоздали "в лабораторных условиях" частичку "благословенных 60-х", той прекрасной и страшной поры, когда "возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке" воспринималось не как литературный образ, а как безусловное жизненное кредо.

Нет, ни к чему такому сознательно ни члены жюри, ни председатель и генеральный конструктор В. Ланцберг не стремились. Просто так подобралась команда...

Команда подбиралась не один год и не два. Собственно, процесс этот продолжается и сейчас. В жюри вошли руководители гитарно-песенных школ Александр Костромин, Владимир Кузнецов и Дмитрий Дихтер, Сергей Каплан (тончайший – не в смысле телосложения! – поэт-лирик, но помимо этого еще и тонкий и тактичный руководитель множества творческих мастерских), настоящий Белинский КСПешной публицистики Борис Жуков *(9). Автор этих строк попал в жюри благодаря своим энергичным выступлениям в различных электронных сетях, а Георгий Курячий (в настоящее время – один из двух зампредов жюри) – прямо "из зала" *(10). Маша Фаликман (Москва) и Катя Костылева (Новосибирск) пересели за столик жюри со стульчика секретаря*(11) . Я не называю каждого из членов жюри (интересующихся отсылаю к http://www.2channel.ru) исключительно из экономии места.

Все дело в том, что жюри Второго канала – "закрытый клуб открытого типа", по определению В. Ланцберга – не совсем жюри. Или даже совсем не жюри. Рискуя повториться, скажу: менее всего мы претендуем на то, что знаем лучше кого-либо, какие песни "хорошие", а какие – "плохие". Да, у нас есть некоторый опыт. Да, у нас есть художественный вкус. Да, у нас есть определенные (непрерывно совершенствующиеся) представления о путях и ориентирах в авторской песне*(12) . Но объединяет нас не это.

Странный наш жанр – авторская песня – и зародился "незаконно", и развивался "самопально", и выживал – в одиночку. В процессе развития он не породил ни "критико-публицистического корпуса" (отдельные мощные фигуры вроде Жукова или А. и М. Левитанов – не в счет), ни какой-либо системы раскрутки – "промоушена". Это было не нужно в прежние времена – все с избытком покрывалось магнитофонной субкультурой и магнитофонной же цензурой*(13) . Когда же времена поменялись, когда стало "все можно", но за все, что можно, нужно платить – не деньгами, так временем (в течение которого можно было бы заработать деньги)– упомянутые структуры потребовались и стали возникать сами. Но оказалось, что хоть чуть-чуть коммерческая структура способна работать только на два направления. Либо – "на всех", ориентируясь на самую невзыскательную и непритязательную часть этих "всех" ("попса"). Либо – на четко очерченную "фокус-группу", с очень определенными (и как правило – очень узкими) вкусовыми предпочтениями ("элитарное искусство"). Юмор же ситуации в том, что ни та, ни другая группа не способны по определению ни производить, ни воспринимать ничего сколько-нибудь отличного от уже пройденного. Попса – в силу ориентации на уровень "чуть выше табуретки". Элита – из-за раз и навсегда определенного списка симпатий и антипатий *(14).

У нас, Второго канала, огромная личная заинтересованность в том, чтобы НАША песня *(15) – была. Мы – из тех наивных упрямцев, кому по барабану новые русские модусы вивенди, кто считает, что определения "порядочность", "достоинство", "культура", "интеллигентность", наконец, не меняются на противоположные со сменой исторических эпох. Тем более – со сменой правящей верхушки. Что даже в сплошном застеколье, среди "последних героев" можно и нужно быть самим собой. И что песня, которая помогла нам пережить КГБ с КПСС, сгодится для тех же целей и во времена глобализма-капитализма.

На Грушинке Второй канал просуществовал семь лет. С 2001 года мы стали проводить помимо этого свои "закрытые фестивали открытого типа" в Подмосковье. Сведения о них публикуются в сетях ФИДО и интернет-ресурсах: http://www.progressor.ru/2channel и http://www.bards.ru . Схема работы принципиально ничем не отличалась от схемы "Второго канала на Грушинке": предварительное прослушивание в режиме мастерской (с обсуждениями) а вечернее прослушивание а концерт лауреатов и дипломантов. Отличалась атмосфера: ввиду отсутствия массовости, характерной для Грушинки дело обошлось без дискотек, ОМОНа и пьяных безобразий. И даже неприсутствие Шевчука, Джигурды и И. Верника, как ни странно, ничего не испортило :).

После грушинского сезона – 2002 мы приняли решение не участвовать больше в Грушинских фестивалях. Не буду вдаваться в подробности этого нелегкого, можно сказать, кризисного решения, отмечу только один аспект. Год от года на Грушинском становилось все трудней совмещать в едином пространстве развлекательное супер-шоу для окрестной молодежи (разной степени молодости) и собрание "человеков-поющих-неравнодушных". 2002-й год оказался для нас и для дружественной нам Летней Детской Поющей Республики – краем. Легендарная Грушинская поляна, изумительная природа Самарской луки, грандиозное мероприятие – но в нем нет, категорически нет места людям, поющим, чтобы задуматься и сочиняющим песни, потому что задумались.

Можно было, наверное, продолжать "держаться до последнего". Да только – нужно ли? Не в 2002-м, а еще в 97-м упомянутый выше Б. Жуков патетически вопросил: "МЫ — ЧУЖИЕ HА ГЛАВHОМ ПРАЗДHИКЕ HАШЕЙ ЖИЗHИ?".

Мы ушли с Грушинского. Теперь мы называемся "Межрегиональное общественное объединение "Второй канал авторской песни" – так (слегка неуклюже, на мой взгляд) создался компромисс между "раскрученным брэндом" и новым социальным статусом.

Вместо того, чтобы ежегодно испытывать в чужом пиру похмелье, мы хотим попробовать организовать "свой" пир. Этот пир – Негрушинский Фестиваль *(16) при участии Второго канала – состоится в июле, через неделю после Грушинского, где-нибудь в Подмосковье, в окрестностях города Серпухова. Это не будет уже знакомый москвичам "Подмосковный Второй канал". Мы намерены замахнуться повыше: фестиваль команд, коллективов, объединений, одинаковых лишь в одном – заинтересованности в Песне как жанре Искусства. В идеале – фестиваль фестивалей. К настоящему моменту (статья написана в мае 2003 года) в фестивале намерены принять участие помимо Второго канала и Поющей республики объединения "32 августа" и "Азия-Плюс".

Еще мы начали расти вширь. Прошедшей зимой – проведя по приглашению организаторов мастерскую Второго канала на фестивале в Перми, вместе с уральскими "аборигенами" мы запроектировали создание региональной "консоли" (термин Ланцберга) Второго канала. Речь, конечно, не идет о создании своего рода "партии старого\нового типа", присягающей в едином порыве каким-либо знаменам. Это невозможно просто потому, что каких бы то ни было особых "знамен" Второго канала, которым можно было бы присягнуть, вообще-то говоря, нет. Точнее, их у нас три:

— творческая (и "критическая") честность;

— эстетическая открытость для любых достойных проявлений художественности;

— "непрогибаемость" ни под какие (и ни под чьи) административные, групповые, финансовые интересы.

Мне кажется, под такими словами может подписаться любой человек, занимающийся искусством – как творец или как аналитик. В том числе – и искусством авторской песни.

Посмотрим, что изо всего этого получится.

Ну, и в заключение – за что же лично я все-таки люблю Второй канал. То есть, понятно, за что: друзья–единомышленники–общие цели–общая знаковая система. Это элементарно. Но это не все.

Творческое объединение, нe занимающееся пропагандой творчества своих членов... Жюри, которое совсем не жюри...

У Михаила Анчарова в повести "Прыгай, старик, прыгай!" есть такой персонаж – следователь Громобоев. Как он ведет следствие – никому не понятно. Вроде, на посторонний взгляд – никак не ведет, занимается какой-то ерундой, а дело как-то катится само. Но стоит его отозвать и поручить следствие кому-то, чья активность видна всем (и особенно начальству), как дело тут же безнадежно зависает.

И еще – недавно я прочел статью весьма мной уважаемого публициста С. Переслегина, где проводилась мысль о будущих "фабриках инноваций" *(17) – производственных объединениях, производящих не продукцию, а идеи. Так вот, Второй канал представляется мне первичным наброском, эскизом к проекту такой "фабрики" – только не научной или технологической, а культурной.

А участвовать в подобном проекте – это дорогого стоит.

Примечания:

*(1) К примеру:

— Борис Жуков "МЫ — ЧУЖИЕ НА ГЛАВНОМ ПРАЗДНИКЕ НАШЕЙ ЖИЗНИ?" (http://logos.siit.ru/Arts/art00088.htm)

— Борис Гордон "ГРУШИНСКИЙ ВУДСТОК НАКРЫВАЕТСЯ "ФАНЕРОЙ" (http://logos.siit.ru/Arts/art00088.htm)

*(2) Цитируется по: http://www.progressor.ru/2channel/history.htm

*(3) Боюсь, Владимир Исаакович будет недоволен этой капелькой дружеского фимиама. Не принято как-то в наших кругах говорить о друзьях в таком тоне. Но придется ему это проглотить – или отказаться от статуса "инварианта" :)

*(4) Только спустя несколько лет, в силу возросшей популярности и, соответственно, наплыва конкурсантов, пришлось перейти на "бригадный" стиль работы и тогда уже вводить систему в два тура. Однако разделения жюри на "главное" и "неглавное" не произошло – а это главное (извините за каламбур).

*(5) Слово "фаворит" вместо привычного "лауреат" отражало стремление жюри Второго канала дистанцироваться от шаблонной, навязшей в зубах "раздачи слонов", типичной для всех тогдашних фестивалей, не только Грушинского. Это стремление выражалось также в том, что на первых "каналах" никакие дипломы, свидетельства и прочие сертификаты победителям не вручались. Впоследствии, когда звание "лауреат Второго канала" стало "звучать", мы под давлением "общественного мнения" от этой практики отказались.

*(6) Полные списки "фаворитов" и "поля зрения" (некий аналог "дипломантов") Второго канала за все годы работы на Грушинском можно узнать на http://www.progressor.ru/2channel

*(7) Цитирую, хотя и неточно, А.М. Городницкого, председателя жюри основного конкурса до 2001 года.

*(8) (с) Дм. Сухарев

*(9) Спустя некоторое время сначала Дихтер, а через несколько лет Жуков по разным причинам вышли из состава жюри.

*(10) По правилам конкурса на Втором канале в обсуждении выступлений могут участвовать не только члены жюри, но и все присутствующие (включая самого обсуждаемого). Вот Гоша участвовал, участвовал... и доучаствовался!

*(11) Секретарь – одна из "собачьих вахт" на конкурсе Второго канала. Нужно вести протокол, нужно сортировать заявки выступающих, нужно следить за очередью – и все это 7-8 часов без перерыва! Так вот, Маша и Катя умудрялись, делая эту адову работу, еще и работать за жюри!

*(12) Эти представления, кстати сказать, у нас сходные, но у каждого – свои.

*(13) Имеется в виду "цензура" художественная, а не та, которая изымала у граждан магнитофонные записи Галича, Мирзаяна или В.Бережкова.

*(14) Вообще-то ровно то же самое происходит сейчас в любом искусстве: поэзии, прозе, кино, театре... Вероятно, найдется множество несогласных с этим моим тезисом или с одной из его частей. Могу в ответ сказать лишь одно – простите, что я высказываю свои мысли, а не ваши!

*(15) См. статью В. Ланцберга "Это "моя" песня"

*(16) Название – неофициальное. Мое.

*(17) С. Переслегин, Р. Исмагилов "Фабрики мысли еще не спроектированы" См. http://www.igstab.com/materials/Pereslegin/Per_ThinkTanks.htm