— Все морок и обман. Как нынче верить слову? Казалось, ты — цветок из дальних стран, а вышло по-другому...

Этот экспромт появился сам собой, без усилий, но он как нельзя лучше отражает моё впечатление от знакомства с Катериной.

Несколько лет это имя кружило мне голову и пьянило предвкушением встречи. В этих звуках произносимых вслух испанских слов сплавились воедино все мои представления и красивые популярные заблуждения по поводу Гишпании: плащи, шпаги, кастаньеты, гитары, доны и кабальеро. По-восточному тягучая и нервная, прихотливая музыка. Пьянящие предвкушения колониальных приобретений, визг корабельных канатов, мерное скрипучее дыхание галеонов и тяжёлая поступь отрядов Писсаро. А потом... легенды пиратских морей, песчаные острова, нашпигованные золотыми дукатами!

А какие стихи! Какие нешуточные страсти, искушения и сердечные подвиги. Какая отточенная, прихотливая форма! Нет, эта женщина — определённо заморская драгоценность в скупой скифской оправе звериного стиля!...

Не верь ушам своим, наивный осёл! Верь глазам. То, что я увидел, превзошло все мои тайные чаяния и фантазии — предо мной предстала дородная казачка, могущая, кажется, одной рукой остановить не то чтобы коня, а целый табун. Только одно в ней было точно от Гишпании — строптивый характер и неудержимый, взрывной темперамент и это при её-то комплекции.

Со временем контраст между ожидаемым и увиденным почти сошёл на нет, и Катерина представляется мне теперь

привлекательной и даже где-то изящной дамой. А вот впечатление от её стихов осталось прежним: всё та же страсть,

оплавляющая судьбы и события, всё та же неуёмная душа поэта, запертая в женском теле.

Владимир Ершов

23 августа 2004 г.

Танаис