Свищет всенощною сонатой...
Андрей Вознесенский
Свищет всенощною сонатой
между кухонь, бензина, щей
сантехнический озонатор,
переделкинский соловей.
Ах, пичуга микроскопический,
бьет, бичует, все гнет свое,
не лирически -
гигиенически,
что б вы выжили, дурачье.
Отключи зажиганье, собственник.
Стекла пыльные опусти.
Побледнев от внезапной совести,
кислорода и красоты.
Что поет он? Как лошадь пасется,
и к земле из тела ея
августейшая шея льется -
тайной жизни земной струя.
Ну, а шея другой - лимонна,
мордой воткнутая в луга,
как плачевного граммофона
изгибающаяся труба.
Ты на зиму в края лазоревы
улетишь, да не тот овес.
Этим лугом сердце разорвано
лишь на родине ты поешь.
Показав в радиольной лапке
музыкальные коготки,
на тебя от восторга слабнут
переделкинские коты.
Кто же тронул тебя бердянкой?
тебе Африки не видать.
Замотаешься в шарфик пернатый,
попытаешь перезимовать.
Ах, зимою застынут фарфором
шесть кистей рябины в снегу,
точно чашечки перевернутые,
темно-огненные внизу...
Как же выжил ты, мой зимовщик,
песни мерзнущий крепостной?
Вновь по стеклам хлестнул, как мойщик,
голос, тронутый хрипотцой!
Бездыханные перерывы
между приступами любви.
Невозможные переливы,
убиенные соловьи.
